Недавно мы пригласили к нам в редакцию известного детского хирурга высшей категории, председателя Ассоциации детских хирургов Алтая, члена правления Ассоциации детских хирургов России, Действительного члена Нью-Йоркской Академии наук, профессора АГМУ, заслуженного врача РФ Владимира Кожевникова. В течение часа читатели могли задать ему свои вопросы. Ответы на них мы публикуем сегодня.
- Здравствуйте, Владимир Афанасьевич. Именно Вы со своими коллегами провели уникальную операцию по разъединению девочек-блезняшек. Не скажете, как далась вам, не столичным врачам, такая сложная операция, и как сейчас себя чувствуют детки?
- Добрый день. Спасибо за то, что вы вспомнили об этом, алтайской медицине есть чем гордиться в этом плане. Непросто было и решиться на эксперимент, непросто было готовиться к операции. Мы ждали, пока малыши, родившиеся с очень маленьким весом, подрастут хотя бы до 3 килограммов. Представьте только – 2,5 часа длился только подготовительный этап реамотолога. Но все службы, и диагностическая роддома №5, где проводилась операция, и реанимация, и отделение выхаживания краевой детской больницы, и сами хирурги, сработали слаженно, и даже я бы поблагодарил студентку, которая вела съемки в операционной, потом писала историю болезни. Хотя, конечно, споры были – рожать женщине или не рожать. Но семья держалась молодцом. Они там, у себя в Шипуновском районе – фермеры, у них уже было двое детей. Сейчас все нормально. Вот собираюсь на днях проведать их, в гости заглянуть, осмотреть подопечных. Все хорошо.
- Детская хирургия – молодая наука у нас в крае. Скажите, Владимир Афанасьевич, насколько она продвинулась вперед? Можем мы говорить, что сибиряки теперь «сами с усами» и способны обходиться без помощи столичной медицины?
- За 40 лет, можно сказать, мы достигли уровня европейского, а в некоторых вопросах и ушли далеко вперед. На Алтае достаточно специалистов высшей категории, достаточно полезных изобретений, новых технологий лечения. К примеру, скажу, что атрезия пищевода – болезнь не шуточная, и операции проходят более сложные, чем на сердце. Показатель у нас хороший – детки выживают в 93,6 процента случаев. Несколько десятков лет назад мы и мечтать не могли об этом. А уже в 2005 году получили премию за технологию оперативного вмешательства в случае атрезии пищевода. Известный всему миру доктор Лео Бокерия, ученый, ведущий кардиохирург, когда услышал наш доклад на эту тему, вслух признал: «То, что вы делаете, гораздо сложнее, чем операция на сердце». Так что, судите сами – достигли мы чего или нет. В 2000 году была высоко оценена разработка метода лечения доброкачественных образований у детей с помощью низких температур. Достаточно развиваются детская урология и андрология. До недавнего времени только у девочек был свой врач – детский гинеколог, теперь и у мальчиков есть свой доктор. А это очень важно, потому что заболевания детские влияют на то, будут ли в будущем у маленького пациента наследники или нет. А ведь у 20 процентов мальчиков могут быть те или иные отклонения, которые вовремя необходимо исправить.
- Здравствуйте, доктор. Слышала, что даже маленькие дети меняют свой пол. Это правда? У нас есть такие случаи?
- Добрый день. К сожалению, ошибки природы случаются, и приходится делать из девочки мальчика или наоборот. В Москве и Санкт-Петербурге это уже имело место, мы же впервые с этой проблемой столкнулись лет 10 назад, и за это время поставили на учет 15 детей, сменивших пол. У нас в Алтайском крае таких операций пока не делают, но есть специальная служба, где дети обследуются, проходят предварительную подготовку врачей психологов, юристов и так далее, а уж потом мы их отправляет в столицу конкретно на операции.
- Владимир Афанасьевич, Вы, я знаю, специалист в области детской онкологии. Это отдельная от взрослой онкологии наука? Если так, то почему у нас нет специального центра, и детей мы вынуждены лечить вместе со взрослыми больными или возить за границу?
- Заболеваемость онкологией среди детей у нас в крае – 12 человек на 100 тысяч населения. Проблема есть. В этой связи, безусловно, хотелось бы иметь свой онкоцентр именно для детей. И такой на территории Западной Сибири был – в Кемерове. Туда посылали на диагностирование, обследование и консультации. Потом, в связи с перестроечными моментами, центр «выпал» из сибирской медицины по причине «низких показателей» заболеваемости. И теперь наш регион отвечает самостоятельно за состояние дел в детской онкологии. Это очень затратно – и аппаратура дорогостоящая, и лечение длительное, и ранняя диагностика должна быть, специализация опять же другая. В Москве построили детский онкоцентр по типу германского, даже специалистов туда пригласили из-за границы. Подобный центр есть в Екатеринбурге, а до него – 2,5 тыс. км, до Москвы – на тысячу больше. Ближе к нам – ничего. Я считаю, в сибирском регионе таких центров должно быть не меньше двух: в Новосибирске ли, Кемерове, Омске, Красноярске, в Алтайском крае. Почему он нам здесь нужен? Под боком – Семипалатинский полигон, последствия взрывов еще долго будут сказываться на поколениях. Если механизм диагностики, лечения, применяемых методик отработан, как в столице и на Урале, то и результат – 80 процентов излечения, случаи спасения самых «безнадежных» ребятишек. Мы же похвастать таким показателем не можем, потому что нет ни у нас центра, ни в Сибирском округе в целом. Если у ребенка обнаружена опухоль почки, то с нею нужно справляться до 3 лет. Ведь она сначала ведет себя как доброкачественная. И потенциальное заболевание обнаруживается еще на 20-й, 32-й неделе беременности, если есть возможность диагностировать ее. И набор лечебных мероприятий имеется. Приведу пример. Работаю с 4 стадией опухоли Вильмса (почки), она вышла уже за пределы органа, появились метастазы – ушли сосуды и аорты. Решили оперировать ,а в другой почке – тоже опухоль. Встала дилемма – как быть. Совместный с московскими специалистами консилиум решил: если удастся сохранить более здоровую почку, можно удалить больную. Операцию провели, у ребенка осталась резецированная почка, опасались за ее функции, и она их восстановила. Прошло 2 года – ребенок жив, играет, не считает себя больным, он третий в семье. Это - на грани фантастики, но грани этой может и не быть, если будут условия современного онкоцентра для детей. Подобный тяжелый случай был с 4-й стадией рака желудка. Тоже едва спасли ребенка, ему сейчас меньше 2 лет, а после операции год прошел. Важна ещё чуть ли не в большей степени последующая после операции реабилитация, а где ее проходить? Пока мы делаем все при клинике АГМУ. Специалисты хорошие есть, способные очень, только с подобными ситуациями сталкиваются – воюют буквально. Просто статистика детской онкологии на Алтае до недавнего времени была заниженной… По данным профессора Лазарева, главного онколога края, у нас не 12, а 400 случаев заболеваемости онкологией на 100 тысяч населения.
- Здравствуйте, профессор. Скажите, пожалуйста, если у ребенка обнаружили доброкачественную опухоль, стоит ли родным после ее удаления беспокоиться о возможности последующих новообразований?
- Смотрите, я сам до недавнего времени не знал, что полипы желудка есть и у детей. Выявлять их стало возможным с появлением эндоскопической техники. Дело в том, что к 40-45-летнему возрасту это – 100-процентное перерождение в рак желудка. И эти полипы нужно удалить в детском возрасте, человечек излечится. Есть и полипы толстой кишки. Недавно девочку 14 лет спасли. Такие опухоли мягких тканей, как гемангиомы, вообще закладываются внутриутробно – розовые образования, возвышенные над кожей головы, шеи, других частей тела. Они доброкачественны, но обезображивают, к примеру, лицо. Необходимо начинать лечение с 3-недельного возраста. Тогда будет и эффективно, и косметически выгодно.
- Владимир Афанасьевич, у моего ребенка воспаляются лимфоузлы. Пока бывает это редко, но я боюсь…
- Если гнойное воспаление, то есть от начала заболевания прошло три дня, то требуется вскрытие и перевязка, после чего останется совсем маленький рубчик. Уходит на это всего 10 дней. А вот с возрастом справляться с проблемой лимфоузлов станет сложнее, родителям надо быть более внимательными. Сейчас есть очень хорошие перевязочные мази, лечебные средства, главное – не запустить. В городской барнаульской детской больнице №7 и в клинике «Гарант» по ул. Союза Республик с этим легко справляются. Обратитесь туда к специалистам.
- Много читаю про родинки. У детей их бывает много. Какие опасны?
- Пигментные невусы – черные образования должны лечиться до полового созревания. Они могут быть на любой части тела ребенка, бывают очень большие. Вот с ними нужно быть осторожными. Они могут развиться до меланомы – это страшно совсем. Удалите до возраста 14 лет, и все будет нормально.
