В последнее время в России становится модной новая образовательная парадигма. Образование теперь должно раскрывать "личностный потенциал" ребенка.
Но ведь у нас длительное время считалось, что человек должен раскрывать свои лучшие способности в коллективе, а коллектив должен помогать человеку. Однако сегодня поучилось, что человек сам должен заниматься своей карьерой, думать о своем будущем и исходить из того, что ему придется конкурировать с другими людьми. Грызть друг другу глотки, одним словом.
Если мы хотим лучше понять, в каком направлении должно идти образование и воспитание наших детей, давайте вспомним самих себя в детстве. Вспомним того малыша, который глядел на мир распахнутыми - синими, карими, зелеными - глазами и обладал непреодолимой жаждой все понять, постичь, почувствовать…
Лето. Маленькая жизнь. Встаешь на пригорок и - с разбега - в одуряющий запах полыни, лебеды, луговых васильков. Чем еще пахнет лето? Мокрым речным песком. Водой, теплым асфальтом, нагретыми досками заборов. Пылью дорог, шиповником, полевыми ромашками. Свежескошенной травой и земляникой.
В моем детстве почему-то было очень много бабочек. Потом они все куда-то подевались. Говорят, экология, вредные электромагнитные поля... Не знаю. Может, просто потому, что детство кончилось.
А еще была мечта - стать микробиологом. Конечно, стать космонавтом тоже хотелось. Даже не просто космонавтом, а косморазведчиком. Ведь цель впереди стояла глобальная: разгадать тайну бессмертия. А для этого нужно все испытать, пройтись по всем граням великого кристалла, ощутить пятками босых ног его ребристую поверхность, потрогать маленькой ладонью тепло нагретых плоскостей, уловить каждый лучик, чудесно преломляющийся в зеркальных гранях. Но и стать строителем тоже хотелось - строить просторные бело-голубые дома, и цирковой артисткой - летать под куполом в полосатом трико. Да много ли чего есть на свете, однако тогда мне казалось, что времени еще много, все успею. А потому сначала - бабочки.
Когда нам исполнилось почти по 10 лет, родители нас с Машкой отправили в байдарочный поход. Перед глазами встает один из первых дней: лежим на пузе на нагретых досках пирса и увлеченно наблюдаем за какой-то козявкой. Все наблюдения методично записываем в дневник. Еще задачей номер два было собрать под конец похода гербарий. Плюс к тому я прихватила с собой маленький театральный бинокль, на тот случай, если вдруг увидим живого лося…
Вечерний лес, над рекой встает сизый туман, где-то вдали мерцают огоньки деревень, слышен плеск рыбы. В костре уютно потрескивают головешки… Наш инструктор берет в руки гитару. Перебор струн, еще, еще… И вдруг, все мои гусеницы и червячки начали стремительно съеживаться, скуксиваться, терять в размере и весе, до тех пор, пока не превратились в таких ничтожных-ничтожных, прямо-таки непростительно ничего не значащих. В груди что-то, натурально, лопнуло. Сердце затопил нестерпимый жар. В одно мгновение меня буквально расплавило, тела не стало, оно расширилось до масштабов берега и потекло куда-то через лес, в туман, за реку. Вдруг удивительно легко, за один миг, растворились все кровные обиды. (С моими одноклассниками мы поссорились накануне летних каникул.)
Эх, что ж вас здесь нет, и вы не можете чувствовать то же, что и я. Хорошие мои, родные, как и эта тихая ночь, лес, Волга, трава и, ладно уж, чего там, жучки и гусеницы, этот человек с гитарой, ребята, затянувшие песню… Все это даже не вмещается в расплывшееся по горизонту сознание… И главное, как все это непостижимым образом чудесно между собой связано: и звезды, и букашки, и туман, и люди – все-все…
Пахло водой, брезентом байдарок. Мы сидели у костра, сплетенные двумя неделями жизни, вдали от привычного города, где каждый, как птица, в своем скворечнике…
Стачивая усталость,
Где-то на грани сна
Плакала и металась
Тоненькая струна.
Пела она все шире,
Чистая, словно снег,
Там, в городской квартире
Твой позабытый смех…
Но вот все и закончилось. Две недели, перевернувшие маленькую десятилетнюю жизнь, остались позади. Но ведь мы обязательно созвонимся, встретимся! Да, созвонимся, только там уже будет по-другому…
В городской жизни был двор. Осторожно выглянув из-за двери, украдкой вышла в коридор и большим куском гудрона во всю стену намалевала: ИРА ДУРА. Тут меня и застукали. Но ничего, оставались еще асфальт, стены домов и гаражей, на которых можно было писать гадости, ставить стрелочки - гудроном, играя в казаки-разбойники. А еще была школа. Встав на собрании, я робко сказала, что хочу быть пионером, потому что хочу ходить в походы и жечь костры.
А спустя год последовало страшное обвинение в организации подпольного сообщества, непонятно чем занимающегося и вносящего раздрай в наш стройный школьный коллектив. А мы всего-то придумали "тайный язык", ездили за город наслаждаться видом сосен и играли в увлекательную игру… Так я и сказала классной руководительнице, что она сует нос туда, куда совать его совсем не следует: "Вы считаете, "стройный коллектив" можно создать путем запретов и выговоров?" Тогда еще неведомо было, что через год можно будет ходить в школу (уже другую) в любой одежде, говорить, что угодно, и пропускать занятия. Впрочем, формальные изменения ничего особо нового в школьную жизнь не внесли. Плюс, началась жестокая конкуренция: у кого лучше джинсы, косметика…
В общем, школу я не любила. Но была же еще и скрипка... Когда мы по выходным собирались в музыкальной школе, несмотря на тяжкий труд скрипача, не было для нас счастливее времени.
Вот первые скрипки начинают на струне "ми" в пятой позиции, вторые подхватывают бодрым баском, третьи… А потом нет уже ни первых, ни вторых, ни третьих - началась музыка, в которой все сливается в одно. Играть нужно так, чтобы чувствовать, ловить и слышать всех одновременно и каждого в отдельности, иначе никакой музыки не получится… Конечно были и ведущие партии, были и сольники, но все они могли по-настоящему звучать только в контексте произведения, которое вырастало тут же, на наших глазах.
Странный парадокс игры в ансамбле: с одной стороны, понимаешь, все зависит только от тебя, если схалтуришь свою партию, не приложишь максимум вдохновения, ничего не получится, а с другой - как бы ты хорошо ни играл, ты всецело зависишь от игры остальных. Иногда в разгар репетиции внутри ансамбля возникала необъяснимая сила, подхватывающая в вихре, склеивающая смычки в единое пространство, - вот она-то и играла, и давала нам возможность без устали репетировать. Главным образом, ради того, чтобы почувствовать этот восторг, мы и приходили каждые выходные в пустую школу, когда остальные нормальные дети отдыхали, играя во дворе.
Потом и это закончилось. Был вуз, аспирантура, работа, нормальная человеческая жизнь в большом городе. Иногда, когда мы (филологи) выезжали куда-то на конференции и оказывались вместе в локальном пространстве - в зале, в беседке или за общим столом, - вдруг возникало что-то отдаленно похожее на то ощущение, которое появлялось когда-то давно у костра или в ансамбле. Однако ощущение, едва успев возникнуть, быстро исчезало, потому что в этой среде уже вовсю шла борьба за выживание, конкуренция умных, в достаточной степени агрессивных людей.
Почему же до сих пор вспоминаются те далекие моменты? И чего, в таком случае, не хватало пионерской организации, ведь она была устроена по "альтруистическим принципам"? Наверное, все-таки коллективизм из-под палки невозможен. Я могу сорвать глотку, крича, что хочу быть вместе с остальными, но как мне заставить себя? А никак. Тогда, получается, что новая парадигма в образовании обоснована? А кому не повезло, кто оказался в числе последних, - уж извиняйте.
Но почему же в ансамбле было по-другому? Наверное, все дело в наличии общей цели и осознании важности этой цели. Цели не надуманной, не из головы. Ведь идеальное произведение уже существовало - в виде нотной партитуры. Оставалось только сыграть. А как ты сыграешь, раскроешь его, - зависит от тебя, от всех. Сама цель, музыка, язык которой действует напрямую, от сердца к сердцу, одновременно являлась средством. Желание воплотить, сыграть это произведение подталкивало, подсказывало, как связаться с остальными, построить отношения. А качество звучания ансамбля - как лакмусовая бумажка. И здесь не могло быть ошибки.
И то, что мы "случайно" заняли первое место на Европейском фестивале в Бельгии - лишь побочный эффект, лишнее доказательство правильно найденной "общей ноты". Ведь на том фестивале было большое количество гораздо более профессиональных коллективов, но судьи сказали, что наша игра более всего "торкает" (не помню, как это будет по-бельгийски).
И как же потом хотелось во всех аспектах жизни, в каждом ее проявлении вдруг услышать ту единственную ноту, которая позволит каждому подхватить ее и заиграть. Ведь человеческое общество есть не что иное, как гигантский оркестр. А произведение, написанное "гениальным композитором", уже существует, но как, каким образом проявится, зазвучит, - зависит от нас.
И тем более нелепым в данном контексте выглядит новая парадигма. Представьте себе ансамбль, где каждый стремиться сыграть свою партию, не слыша другого, вырваться вперед, не держать темп, путать ритм, где-то сфальшивить, где-то ненароком вдарить смычком по колкам соседа, расстроив ему скрипку. Что за музыка получится? Чудовищная какофония. Этому ли мы хотим научить наших детей?
Екатерина Крылова
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
. Все права защищены.