Всякое

На моем пути встречались и подлецы, мелкие душонки и подхалимы, и всякая другая сволочь, о которой тоже надо знать. Ох, как ее много еще вокруг нас и как еще долго они будут отравлять нашу жизнь. И самое страшное это то, что они порою добираются до вершин власти, где им «дано право казнить и миловать», распоряжаться судьбами людей.

Совсем по-другому формировались образы кулаков в сельскохозяйственных районах. Они шли от образа самостоятельных сельскохозяйственных производителей как главных исторических персонажей доколхозной деревни. Часто в их роли выступали заимочники, которые оказывались способны самостоятельно хозяйствовать в отдалении от деревни благодаря многочисленности семей или технической оснащенности хозяйства. Вот как об этом говорит А. П. Теплухин из с. Михайловка Третьяковского района: «Я там [заимка Шишаева] жил до 15 годов. Заимка Шишаевых, братьев родных.

Первые три немца выскочили из-за угла хаты и дружно полоснули из автоматов. Стог загорелся ярким пламенем. А тут еще немецкие ракеты. Стало светло, как днем: ни скрыться, ни спрятаться. А немцы все наседают и наседают. Я дал длинную очередь из своего ППШ, одну за другой метнул две «лимонки» и под прикрытием взрывов бросился за стоящий рядом тополь. Осмотрелся, снова дал очередь, метнул гранату - и перебежками к следующему дереву. Так, передвигаясь от дерева к дереву, я и догнал своих.

Осознание советской властью общих настроений показывают нормативно-распорядительные документы и номенклатурные отчеты. Например, в постановлении СНК РСФСР от 14 декабря 1930 г. «О плане весенней посевной кампании 1931 г.» говорилось: «Провести широкую организационно-разъяснительную работу по массовому привлечению бедняцко-середняцких хозяйств в колхозы, всемерно содействуя организации инициативных групп и вербовочных комиссий,..» [24].

При общине была открыта школа-приют для девочек, обучением которых занималась послушница Мария - дочь М. В. Чевалкова.

И особенно неприятно слышать перерожденцев из числа так называемых отдаленных соратников - военных и гражданских, писателей и ученых, вообще хамелеонов всех мастей.

Недавно писатель Иван Стаднюк поделом «отхлестал» академика Самсонова, который в свое время славил Сталина (кто его заставлял? Кто его принуждал? Чего он-то боялся?), а сейчас он его критикует. Законно ему были поставлены вопросы: когда же вы были правы? Совместимо ли это с высоким званием академика?

Через полчаса организованно мы двинулись за командирами, потом рассыпались в цепь 1 началось наступление. Куда и зачем, вряд ли кто из рядовых знал, направление и противник - немцы - впереди. Поначалу мы продвигались успешно, прошли большую балку, поднялись на пригорок, вот здесь-то немцы и встретили нас огнем из пулеметов, минометов и артиллерии. Разом вспомнилось, как нас учили в училище преодолевать обстреливаемое пространство: короткими перебежками, зигзагами - вперед. Расчет тащил «максим», я бежал за ними. Через некоторое время мы остановились.

На наш взгляд, интересным представляется рассмотрение феномена советской модернизации сознания в ракурсе анализа данного интервью как целостного текста — исторического и человеческого. Тематика, образный строй, язык, структура текста интервью — все претерпело огромное влияние идеологии.

В этом смысле устная история используется для выявления эмпирических закономерностей. Отечественная практика прошла уже период гласности и переписывания истории, когда к устной истории относились только как к панацее от двух бед: 1) заполнение пустых мест в традиционной истории (в отечественной интерпретации — «белые пятна», или «лакуны»), обусловленных отсутствием в имеющихся источниках информации по тем или иным событиям.

Закончил я свою книгу - свои фронтовые будни, но с каким-то чувством сожаления и боли расстаюсь с ней. То ли оттого, что ушла от меня моя юность, ушла безвозвратно и навсегда; то ли оттого, что я как бы захлопнул свою книгу фронтовой жизни и больше никогда ее не открою.

Это последнее, что я мог оставить о своих переживаниях на фронте, о мыслях, которые меня волнуют и не дают мне покоя, о своих фронтовых делах.

Первая деревня, если ее можно так назвать, а вернее всего, просто человеческое поселение, которое мы встретили на своем пути, произвела на нас удручающее впечатление. Это были глубокие землянки, чуть возвышающиеся над землей своими крышами, тоже земляными. Деревня обнесена примерно полуметровой высоты земляным валом. В одном месте вал прерывался, давая возможность проехать в поселение.

Вернувшись с задания, мы обнаружили наших, расположившимися в одном из парков города. Удобств было достаточно, погода была прекрасная, настроение тоже. На расстеленной на траве палатке разведчики начали соображать ужин. Как всегда, работа кипела: каждый знал свои обязанности или в ходе сборов они стихийно распределялись между членами экипажа, и «стол» уверенно и быстро накрывался.

Разносить прошлое надо с чистой душой и очень осторожно. Недаром говорят: если в прошлое выстрелишь из пистолета, оно ответит тебе из пушки.

Оно нам уже и отвечает!

В 1946-1948 годах я учился в Свердловском политехническом институте, и среди нас был студент, который при чистке автомата в «теплушке» нечаянно (не будем в этом сомневаться) прострелил себе руку и благодаря этому не участвовал в боях, а вот в справке о ранении ему указали, что ранение «связано с пребыванием на фронте». Он получил медаль «За боевые заслуги», но это свое награждение от нас утаил: вероятно, ему было стыдно.

Когда подошли к машине, полушепотом предупредил меня:

— Вот что, Васек (он часто потом так называл меня), ты хоть и разведчик, но все же из пехоты, а танкисты народ гордый, так что если перехватят - не обижайся, потерпи. Понял?

Никогда не забуду свой первый выход на задание. Включили меня в состав группы из семи человек. Вел группу старший сержант. Маршрут заранее просмотрели по карте, запомнили основные ориентиры - железнодорожный разъезд, дорогу в лесу, дом лесника. На задание вышли, как только стемнело. А спустя полчаса полил дождь, не сильный, но, по всему чувствовалось, надолго, у такого дождя какой-то особенный шум - не громкий, ровный, унылый. Что дождь и шум - это неплохо, но тяжело. Тяжело идти, кругом грязь, вода, все мокро.

В этих отрывках устное повествование отличается примитивностью с точки зрения грамматического строя, содержит много избыточных выражений и отклонений от темы, эмоционально. Но именно эти «излишества» показывают эмоциональные переживания рассказчиков, указывают на характер их участия в описываемой истории и на то, как излагаемые события воздействуют на них.

Во всех приведенных интервью респонденты еще не освоили трансформацию производственной лексики: «тракторист» — «трактористка», «бригадир» — «бригадирша». Это может свидетельствовать о том, что они переступили определенный психологический барьер, отделявший их от старых представлений традиционного крестьянского общества о месте женщины, и шагнули к новым социалистическим представлениям о женщине как о равноправном участнике общественно-трудовой жизни.

Сравнение условий жизни в сельскохозяйственных поселениях и поселениях, связанных с лесом, способствовало формированию у колхозного крестьянства миграционных настроений. Этим объясняется тот факт, что в районах Алтайского края, где благодаря природно-географическим условиям была организована массовая заготовка леса, демографические потери в период массового раскулачивания и репрессий были меньше. Если репрессивные события 1930-х гг. в районах с развитым сельским хозяйством привели к уменьшению численности населения, то в районах лесозаготовок происходило переливание населения из земледельческих сел в промыслово-промышленные.

Осмысление на современном этапе социальной функции исторической науки должно изменить пренебрежительное отношение «большой науки» к «устной истории», которая особенно социально «заряжена». Для оздоровления современного общественного климата недостаточно только политической реабилитации раскулаченных. Долг общества — услышать «голоса из прошлого», а науки — адекватно на них ответить. Именно об этом пишет классик устноисторических исследований П. Томпсон: «История в качестве одного из видов социальной деятельности существует только потому, что имеет некий смысл для ныне живущих людей» [6, с. б]. Для современного общества важен «голос прошлого».

П. Я. Паршина помнит, что «на этом месте еще не было Первомайского, а были заимки смоленских мужиков». Таким образом, только одна семья Я. В. Кузнецова, разделившись, способствовала образованию двух сел — Никольского и Первомайского. Таким же путем недалеко от Никольского возникло село Петровка (ныне исчезло). А. Я Языкова рассказывала также о родителях: «Отец и мать жили на заимках, недалеко, в падях».

Часть товаров, привозимых на ярмарки (часто довольно значительная — часть привоза), оставалась непроданной и перевозилась с одной ярмарки на другую. Торговцы текстильными товарами имели возможность поочередно — по цепочке — посещать следующие друг за другом по времени и территории ярмарки. Так выстраивались порайонные ярмарочные цепочки, обслуживавшие определенную группу волостей.

Штат Колывано-Воскресенской горнозаводской администрации насчитывал 10 чел. и состоял из главного приказчика, надзирателей за рудниками, заготовкой угля, производством (они тоже назывались приказчиками, или «управителями»), целовальников и подьячих.

За эту операцию весь экипаж нашей «тридцатьчетверки» был награжден орденами, и потом, встречаясь с нами на марше или на отдыхе, танкисты в шутку, отдавая нам честь, громко чеканили:

- Служим Советскому Союзу!

Это и есть мобилизация всех психических и моральных сил в себе на борьбу за выживание. А есть ли им предел? Конечно, есть. И здесь, на фронте, не все выдерживали. Ведь бывает так, что некоторые гнутся при постоянном и длительном напряжении всех своих сил, пока не сломаются. Бывает. Тогда уже таким ничто и никто не поможет - ни попытка переубедить, внушить, ни угрозы наказания или даже расправы.

Да и сейчас, как тогда, жизнь ничего не стоит, и о солдате никто не думает. Возьмите теперешние «распри» на национальной почве, внутринациональные, религиозные и другие, когда грузин убивает грузина, таджик таджика, русский русского.

Все «сильные мира сего» прикрываются словом «народ» (ради народа, во имя народа, его счастья на земле и так далее) в борьбе за единственное - за власть. И никакой народ здесь ни при чем. Правила «игры» здесь диктует личность (или личности), она управляет всем этим хаосом.

Дорога в этом месте поворотами поднималась в гору, и, чем выше, тем чаще и круче были повороты, да и сама дорога не мед, щебенка местами изрядно повыбилась, видно, накануне здесь прошло немало разного транспорта легкого и тяжелого.

Примерно через полчаса мы уловили еле прослушиваемый неровный, дробный шум впереди.