Всякое

Совсем по-другому формировались образы кулаков в сельскохозяйственных районах. Они шли от образа самостоятельных сельскохозяйственных производителей как главных исторических персонажей доколхозной деревни. Часто в их роли выступали заимочники, которые оказывались способны самостоятельно хозяйствовать в отдалении от деревни благодаря многочисленности семей или технической оснащенности хозяйства. Вот как об этом говорит А. П. Теплухин из с. Михайловка Третьяковского района: «Я там [заимка Шишаева] жил до 15 годов. Заимка Шишаевых, братьев родных.

В праздничных приготовлениях в советское время, как и в сферах трудовой жизни, происходило смешение ролевых обязанностей. Если в советской системе праздников мужчины заботились об «общественной» стороне праздника (подготовка церкви, площадей) и подготовке горячительных напитков для застолий, а на женщинах лежала подготовка «внутреннего» домашнего пространства праздника (мытье избы, уборка двора) и приготовление праздничного угощения, то в колхозной жизни общие праздники становились общим делом всего коллектива, дирижировались партийной элитой и педалировались администрацией без половозрастных особенностей. Примером является чистка и уборка к празднику села и дворов

При общине была открыта школа-приют для девочек, обучением которых занималась послушница Мария - дочь М. В. Чевалкова.

На моем пути встречались и подлецы, мелкие душонки и подхалимы, и всякая другая сволочь, о которой тоже надо знать. Ох, как ее много еще вокруг нас и как еще долго они будут отравлять нашу жизнь. И самое страшное это то, что они порою добираются до вершин власти, где им «дано право казнить и миловать», распоряжаться судьбами людей.

Отражением новой ситуации является то, что трудовой режим, уровень жизни колхозников респонденты стали связывать не с личными качествами членов семьи как производственной ячейки сельского общества, ее половозрастным составом, трудовыми навыками, а с руководителями коллективных хозяйств. Как образно сказала Н. Е. Первутинская (с. Шипуниха), 1некогда нам молодежничать.

Снова пошли дожди, снова все раскисло, и на Мукден мы продвигались довольно трудно не оттого, что японцы усилили сопротивление, а оттого, что маньчжурские дожди и грязь были ничуть не легче украинских - все раскисло, даже такие танки, как Т-34, чувствовали себя неуютно.

Были моменты, когда мы вынуждены были двигаться по железной дороге, по шпалам. Такого путешествия даже мы, бывалые солдаты, еще никогда не совершали.

За эту операцию весь экипаж нашей «тридцатьчетверки» был награжден орденами, и потом, встречаясь с нами на марше или на отдыхе, танкисты в шутку, отдавая нам честь, громко чеканили:

- Служим Советскому Союзу!

Никогда не забуду свой первый выход на задание. Включили меня в состав группы из семи человек. Вел группу старший сержант. Маршрут заранее просмотрели по карте, запомнили основные ориентиры - железнодорожный разъезд, дорогу в лесу, дом лесника. На задание вышли, как только стемнело. А спустя полчаса полил дождь, не сильный, но, по всему чувствовалось, надолго, у такого дождя какой-то особенный шум - не громкий, ровный, унылый. Что дождь и шум - это неплохо, но тяжело. Тяжело идти, кругом грязь, вода, все мокро.

Моим особым увлечением в те годы была физкультура, но не столько школьная, сколько самодеятельные физические занятия. В те времена не развитые физически юноши относились к разряду второсортных; среди молодежи, можно сказать, господствовал культ физической красоты, физического совершенства.

Подобная история произошла в Третьяковском районе, имевшем одинаковые условия с Солонешенским районом, где в горах каждый пригодный для пашни участок земли ценился крестьянами. Крестьянский опыт привел бывших жителей с. Петровское Третьяковского района, имевшего благоприятные условия для хлебопашества, к правильным выводам: «Хоть маленькая кучечка народу была, а хлеб садили и сено косили.

Для формирования новой схемы расселения создавались научно-исследовательские институты, преимущественного технического профиля, расположенные в отрыве от преобразуемых ими регионов (Москва, Новосибирск).

Проявляя живой интерес к восточной мудрости и неплохо зная доступную ему востоковедческую литературу, Шопенгауэр не только не преодолел европоцентристскую ориентацию, но и значительно по сравнению с Гегелем вульгаризировал ее.

Когда подошли к машине, полушепотом предупредил меня:

— Вот что, Васек (он часто потом так называл меня), ты хоть и разведчик, но все же из пехоты, а танкисты народ гордый, так что если перехватят - не обижайся, потерпи. Понял?

Первые три немца выскочили из-за угла хаты и дружно полоснули из автоматов. Стог загорелся ярким пламенем. А тут еще немецкие ракеты. Стало светло, как днем: ни скрыться, ни спрятаться. А немцы все наседают и наседают. Я дал длинную очередь из своего ППШ, одну за другой метнул две «лимонки» и под прикрытием взрывов бросился за стоящий рядом тополь. Осмотрелся, снова дал очередь, метнул гранату - и перебежками к следующему дереву. Так, передвигаясь от дерева к дереву, я и догнал своих.

Спокойными были занятия по материальной части и по уставам. Наш командир взвода, лейтенант, простой крестьянский парень, закончивший это же училище, был добр по натуре, прост в общении, и в этом нам повезло. Он часто поручал мне проводить занятия, а сам шел в сторонке - видимо, тоже отдыхал.

Училищем командовал, как мне помнится, полковник Кропачев. Мы, курсанты, видели его редко, на каких-нибудь торжествах или построениях, и это было для нас праздником.

В июне 1942 года я получил повестку для направления в ремесленное училище и согрешил: ко времени отправки не явился, кого-то отправили вместо меня, а председатель поселкового Совета, тот самый бурильщик, у которого я работал в подсобных, как-то встретил меня на улице и пригрозил, что отдаст меня под суд.

В этих отрывках устное повествование отличается примитивностью с точки зрения грамматического строя, содержит много избыточных выражений и отклонений от темы, эмоционально. Но именно эти «излишества» показывают эмоциональные переживания рассказчиков, указывают на характер их участия в описываемой истории и на то, как излагаемые события воздействуют на них.

Повышенный интерес к социальной истории на современном этапе выразился в издательском буме, проведении многочисленных научных конференций и семинаров. Исследователи пытаются компенсировать упущения советской историографии. Нельзя отрицать, что социальная история имела значительное развитие в советское время, но ее возможности ограничивала монополия методологической теории о классах и классовой борьбе.

Судя по всему, беспрецедентный экстремизм власти связан с бессознательным страхом допустить хотя бы малейшие сомнения в целесообразности проводимых мероприятий. А ведь именно этими сомнениями пропитаны материалы следственных дел. При этом наиболее болезненным для власти было то обстоятельство, что подобного рода сомнения высказывают, как правило, не «социально чуждые элементы» и бывшие участники белого движения, а активные сторонники советской власти, боровшиеся за ее установление в годы Гражданской войны.

Рубрикация в газете была предопределена постановлением Агитпропа ЦК РКП(б) о губернских периодических изданиях, которое гласило: «Главная задача губернской общеполитической газеты - отражение и освещение жизни губернии во всех ее проявлениях. Большую часть места в газете должен занимать местный материал. Газеты разбиваются на отделы: передовые статьи, жизнь советских республик, иностранная жизнь, партийная жизнь, рабочая и профессиональная жизнь, промышленность, сельское хозяйство, кооперация, жизнь Красной Армии, корреспонденции из уездов, справочный отдел» [5, л. 75].

Опираясь прежде всего на работы Д. Фрэзера, Э. Тэйлора, В. Вундта, Г. Спенсера, Фрейд рассмотрел с точки зрения методологии психоанализа такие социокультурные явления «досовременных» обществ, как инцест (кровосмешение), табуизм, анимизм, магия и тотемизм.

И вдруг, откуда ни возьмись, из-за поворота, метрах в двухстах от нас, выскочил всадник с винтовкой за спиной и бросился наутек сначала по дороге, а затем, сообразив, что так мы его догоним, резко свернул в поле. Здесь и мы догадались, что по полю нам его не достать, уйдет, хотя в тех краях, как и у нас в Казахстане, нетронутые степи это все равно, что дорога - ровные, но все же здесь преимущество лошади перед машиной очевидно. Мы дали поверху очередь из пулемета, продолжая его преследовать, потом вторую, и он остановился. Мы не стреляли в него, так как он явно был не похож на солдата, хотя и с оружием.

Остатки нашей пехоты вместе с комбатом и штабом батальона теперь сосредоточились на противоположной окраине села, а село полностью заняли немцы.

В нашем положении еще был выход. Можно было «удрать» на бронетранспортере, но наш ротный наотрез отказался это сделать. Его ответ тогда врезался мне в память:

Собирались недолго, как и водится. У татарина Авхата Салахова, водителя, броневичок всегда на ходу. Иван Слободенюк, украинец, тот как ванька-встанька, в любую минуту готов, всегда с прибаутками и, как всегда, все необходимое было при нем; таджик Махмут, маленький ростом автоматчик, собирался обычно бесхлопотно; Миша

Искаков, казах, неторопливый, плотный крепыш, тоже небольшого роста, обязательно спокойно спрашивал:

Это и есть мобилизация всех психических и моральных сил в себе на борьбу за выживание. А есть ли им предел? Конечно, есть. И здесь, на фронте, не все выдерживали. Ведь бывает так, что некоторые гнутся при постоянном и длительном напряжении всех своих сил, пока не сломаются. Бывает. Тогда уже таким ничто и никто не поможет - ни попытка переубедить, внушить, ни угрозы наказания или даже расправы.

На разведку отправились наши ребята, но ничего, кроме соленого свиного мяса, во всей деревне не нашли (деревушка была небольшая, жители куда-то попрятались). Мы, конечно, были рады и соленому мясу. Немного пожевали солонины, остатки на всякий случай припрятали и стали ждать.