Всякое

Моим особым увлечением в те годы была физкультура, но не столько школьная, сколько самодеятельные физические занятия. В те времена не развитые физически юноши относились к разряду второсортных; среди молодежи, можно сказать, господствовал культ физической красоты, физического совершенства.

Интервьюирование людей 1930-1950-х гг. показывает, что новый мир формировался «извне» репрессивной политикой, а затем воспитанием и идеологией. Благодаря интенсивности и массированности идеологического и репрессивного наступления в деревенской среде формировалось новое поколение сельчан, не обогащенное историко-культурным наследием доколхозного крестьянского мира.

«Засоренность кадров» наблюдалась и в высших учебных заведениях края. «Серьезные компрометирующие политданные» имели профессора и доценты Алтайского сельскохозяйственного института Орловский, Богдан, Моторный, преподаватели Алтайского института сельскохозяйственного машиностроения Бурсдорф, Цеймах, Гиндлер и другие. [4, л. 10-11]. В лекциях профессора Орловского были обнаружены элементы «буржуазного объективизма», имело место «преклонение перед иностранщиной», замалчивались заслуги русской агробиологической науки, принижались достижения «Мичуринской биологии»

Читая мои воспоминания, некоторые наверняка выразят мне свое недоумение - что же это за война, скорее похоже на легкую прогулку. И в чем-то они, возможно, будут правы, если иметь в виду то, с чем нам пришлось столкнуться, по крайней мере в направлении нашего наступления.

От образов кулаков центральной зоны Алтая в районах земледельческой колонизации отличались образы кулаков притаежных и таежных сел Залесовского и Кытмановского районов, где основной доход давало кустарное производство на базе хуторской и поселковой сети населенных пунктов в тайге («оглоблю воткнешь в землю — телега вырастет»), горной и предгорной зон Чарышского, Третьяковского, Солонешенского, Алтайского районов с их скотоводческой и промысловой специализацией, и т. д.

Из обвинительного заключения по делу о «контрреволюционной вредительской деятельности» группы крестьян (всего 16 человек) из с. Шипуниха Змеиногорского района следует, что эта группа «устроила хлебную волынку, в которой принимали участие все жители села» [4, л. 246]. Разъяснение сути этого преступления обнаруживаем в протоколах допроса его участников. Например, Ф. И. Осипов дает следующие показания: «Толпа тех, кто хотел взять хлеб, наседала на председателя сельсовета Сухорукова... Благодаря этой волынке в Шипунихе было роздано или просто растащено около 250 центнеров овса и 50 центнеров муки, кому хотелось получить, тот и получал, так как сельсовету и комитету взаимопомощи не бьщо никакой возможности регулировать выдачу.

Снова пошли дожди, снова все раскисло, и на Мукден мы продвигались довольно трудно не оттого, что японцы усилили сопротивление, а оттого, что маньчжурские дожди и грязь были ничуть не легче украинских - все раскисло, даже такие танки, как Т-34, чувствовали себя неуютно.

Были моменты, когда мы вынуждены были двигаться по железной дороге, по шпалам. Такого путешествия даже мы, бывалые солдаты, еще никогда не совершали.

Нелегко было нам, танкистам, да и всем тем, кто был не пешим - ехал на танке, бронемашине или еще на чем-то. Но я всегда с болью и сочувствием смотрел на пехоту, а она здесь значительно «помолодела» - призвали двадцать седьмой год. Эти «зеленые салаги», не успев пострелять из винтовки или автомата, уже вдоволь нахлебались пыли, натопались пешком, узнали в этом смысле прелести солдатской житухи, почем фунт лиха.

Собирались недолго, как и водится. У татарина Авхата Салахова, водителя, броневичок всегда на ходу. Иван Слободенюк, украинец, тот как ванька-встанька, в любую минуту готов, всегда с прибаутками и, как всегда, все необходимое было при нем; таджик Махмут, маленький ростом автоматчик, собирался обычно бесхлопотно; Миша

Искаков, казах, неторопливый, плотный крепыш, тоже небольшого роста, обязательно спокойно спрашивал:

В это время на той стороне железной дороги, в лесополосе и на шоссе разорвалось шквальным налетом несколько снарядов. Потом еще и еще. И мы поняли, что это родная наша пехота помогает нам чем может. Молодец, комбат!

Мы стали уходить, унося двух убитых и раненого водителя. На полпути нас встретили пехотинцы, помогли нам добраться до передовой, а там и к своим. Вот так, в разведку отправились на бронетранспортере, а вернулись без него. Доложив о случившемся командиру батальона и немного отдохнув, я взял мотоцикл и снова поехал к «месту сражения», чтобы уяснить для себя свои грехи. Они были очевидны.

Было бы справедливо, как сейчас это сделано, для таких учреждать награды, допустим, «За безупречную службу» или «За отличие по службе», или еще за что-то там, но не давать таким служащим боевые ордена.

А вот противоположный случай. В канун 50-летия Октябрьской революции было награждение активных участников революции и Гражданской войны. Мы их долго разыскивали и потом представляли к наградам.

До реки было недалеко, и мы решили не тревожить машину. К реке подошли примерно в полночь. Двое с Михаилом ушли искать лодки, а мы остались на берегу у какого-то причального сооружения. Ночь была полутемной: небо кусками забросано тучами, луна, мелькая меж ними, бросала мигающие блики на реку. Вода на свету серебрилась, выдавая мелкую рябь - дул слабый прохладный ветерок.

Таким образом, эти и другие особенности устных исторических источников, возможности их использования рассматриваются при анализе конкретных исторических проблем. Через анализ истории крестьянства и деревни, с одной стороны, и источниковой базы, с другой стороны, в монографии даются рекомендации по научно-методическому обеспечению и сопровождению устноисторической деятельности.

Горная и предгорная зона Алтайского края. На условиях товарообмена функционировала густая сеть поселений сельскохозяйственной и кустарно-скотоводческой специализации в предгорных и горных районах Алтайского края (Солонешенский, Алтайский, Смоленский, Усть-Калманский, Краснощековский, Третьяковский). Самостоятельную перспективу развития, в толковании крестьян, имела группа кустарных сел - Никитинское, Чесноки, Зареченское и «казачьи»

В праздничных приготовлениях в советское время, как и в сферах трудовой жизни, происходило смешение ролевых обязанностей. Если в советской системе праздников мужчины заботились об «общественной» стороне праздника (подготовка церкви, площадей) и подготовке горячительных напитков для застолий, а на женщинах лежала подготовка «внутреннего» домашнего пространства праздника (мытье избы, уборка двора) и приготовление праздничного угощения, то в колхозной жизни общие праздники становились общим делом всего коллектива, дирижировались партийной элитой и педалировались администрацией без половозрастных особенностей. Примером является чистка и уборка к празднику села и дворов

А. Т. Немчинов вспоминает, что прикрепленность к колхозам не давала людям выбора — платить или не платить: если «держишь скотину, то плати»: «Свиноматку имели право держать, 1-2 овечки. А если овечку держишь, то остриги, шерсть сдай, а потом еще и овчину сдай...». Именно по этой причине, по его же мнению, даже при отсутствии паспортов «всякими неправдами народ уезжал.

Например, сквозной проблемой исследования колхозной повседневной жизни являлась мотивация производственной и общественной жизни колхозников. Производительность труда в колхозах, дисциплину крестьян, их трудоспособность, в отличие от доколхозного периода, нельзя объяснить только материальными стимулами. В устных источниках отсутствует связь между трудом, вложенным в колхозное производство, и материальным благополучием семьи: «Нам трудодни начисляли. Есть нет шибко, зерна-то нет.

В них предусматривались не только определенные сельскохозяйственные работы, но и агрономическое обслуживание, составление производственных планов и т. д. [42]. На основе актов о приеме работы между тракторным бригадиром со стороны МТС и председателем колхоза хозяйства расплачивались «в зависимости от урожая натурой» в размерах, определяемых специальными таблицами. Например, «за работу по колосовым культурам» — «всеми зерновыми, кроме кукурузы, пропорционально посевным площадям каждой культуры в колхозе», «льна - трестой или волокном» и т. п.

В частности, к особому драматизму событий привел старожильческий состав населения Солонешенского района с высоким процентом старообрядцев. Устные источники показывают, что проживавшие в горах в большом количестве старообрядцы, объединенные в народных рассказах под одним названием «кержаки», в отличие от преимущественно «российского» населения других районов края, сопротивлялись как новой коммунистической (атеистической) идеологии, так и лишению их экономической самостоятельности.

В первые годы жить пришлось в землянках, питаться за счет рыбы из озера, расположенного недалеко от хутора, которое тоже было названо «Брянское».

Необходимо отметить, что в устной памяти алтайских крестьян история переселений отложилась как длительный и единый процесс, без привязки к периоду переселений.

Судя по всему, беспрецедентный экстремизм власти связан с бессознательным страхом допустить хотя бы малейшие сомнения в целесообразности проводимых мероприятий. А ведь именно этими сомнениями пропитаны материалы следственных дел. При этом наиболее болезненным для власти было то обстоятельство, что подобного рода сомнения высказывают, как правило, не «социально чуждые элементы» и бывшие участники белого движения, а активные сторонники советской власти, боровшиеся за ее установление в годы Гражданской войны.

Наиболее резкий ответ Смотрите также П. П. Канцелярского дал редактор «Бийского пахаря». Илья Ильин, редактор бийской газеты, являлся студентом Московского института журналистики и студентом Пролеткульта, имел опыт журналистской работы и был специально приглашен бийским укомом для редактирования газеты [6, л. 24]. Расценив критику газеты как обвинение в своей некомпетентности, И. Ильин писал П. П. Канцелярскому: «Об инкриминируемых нам обвинениях «в совершенном отсутствии» местной жизни я умолчу.

Большая ответственность легла в связи с этим на плечи служащих отделений конского запаса, расположенных на территории округа. Насколько масштабной была их деятельность, можно судить по следующим цифрам. Только 27 февраля 1916 г. по Новониколаевскому сдаточному пункту было принято в войска 1 314 лошадей, а 10 июня того же года их количество достигло уже 3 300 голов [ 17, л. 25]. Лошади поступали в отделения конского запаса по военно-конской повинности большей частью изнуренными, невыезженными, нековаными. Подготовка таких лошадей к отправке в действующую армию требовала самоотверженной работы всех офицеров и солдат отделений конского запаса. По представлению члена Совета по государственному коннозаводству генерал-майора Грушецкого 26 офицеров отделений конского запаса Омского военного округа в марте 1916 г. были награждены орденами, среди них командир Новониколаевского отделения конского запаса есаул В. Коростелев [18, с. 191].

Подводя итог, отметим, что рассмотренные нами материалы при всей их официальной заданности и тенденциозности свидетельствуют, с одной стороны, о сложившейся и эффективно действовавшей на региональном уровне пропагандистско-репрессивной системе, а с другой — о готовности широких кругов населения края откликнуться на политические акции руководства страны и поддержать их.

Положение устанавливало новую систему руководства начальным образованием: народные школы изымались из ведения директоров гимназий и передавались в ведение уездных и губернских училищных советов [9, с. 273].

Известный американский экономист А. Хиршман называет заблуждением бытовавшее на Западе несколько десятилетий мнение, что прогресс развивающихся стран может быть обеспечен путем приложения к ним известных программ капиталистической модернизации.