Всякое

Осознание советской властью общих настроений показывают нормативно-распорядительные документы и номенклатурные отчеты. Например, в постановлении СНК РСФСР от 14 декабря 1930 г. «О плане весенней посевной кампании 1931 г.» говорилось: «Провести широкую организационно-разъяснительную работу по массовому привлечению бедняцко-середняцких хозяйств в колхозы, всемерно содействуя организации инициативных групп и вербовочных комиссий,..» [24].

При общине была открыта школа-приют для девочек, обучением которых занималась послушница Мария - дочь М. В. Чевалкова.

Опираясь прежде всего на работы Д. Фрэзера, Э. Тэйлора, В. Вундта, Г. Спенсера, Фрейд рассмотрел с точки зрения методологии психоанализа такие социокультурные явления «досовременных» обществ, как инцест (кровосмешение), табуизм, анимизм, магия и тотемизм.

В праздничных приготовлениях в советское время, как и в сферах трудовой жизни, происходило смешение ролевых обязанностей. Если в советской системе праздников мужчины заботились об «общественной» стороне праздника (подготовка церкви, площадей) и подготовке горячительных напитков для застолий, а на женщинах лежала подготовка «внутреннего» домашнего пространства праздника (мытье избы, уборка двора) и приготовление праздничного угощения, то в колхозной жизни общие праздники становились общим делом всего коллектива, дирижировались партийной элитой и педалировались администрацией без половозрастных особенностей. Примером является чистка и уборка к празднику села и дворов

Отражением новой ситуации является то, что трудовой режим, уровень жизни колхозников респонденты стали связывать не с личными качествами членов семьи как производственной ячейки сельского общества, ее половозрастным составом, трудовыми навыками, а с руководителями коллективных хозяйств. Как образно сказала Н. Е. Первутинская (с. Шипуниха), 1некогда нам молодежничать.

Рубрикация в газете была предопределена постановлением Агитпропа ЦК РКП(б) о губернских периодических изданиях, которое гласило: «Главная задача губернской общеполитической газеты - отражение и освещение жизни губернии во всех ее проявлениях. Большую часть места в газете должен занимать местный материал. Газеты разбиваются на отделы: передовые статьи, жизнь советских республик, иностранная жизнь, партийная жизнь, рабочая и профессиональная жизнь, промышленность, сельское хозяйство, кооперация, жизнь Красной Армии, корреспонденции из уездов, справочный отдел» [5, л. 75].

Никогда не забуду свой первый выход на задание. Включили меня в состав группы из семи человек. Вел группу старший сержант. Маршрут заранее просмотрели по карте, запомнили основные ориентиры - железнодорожный разъезд, дорогу в лесу, дом лесника. На задание вышли, как только стемнело. А спустя полчаса полил дождь, не сильный, но, по всему чувствовалось, надолго, у такого дождя какой-то особенный шум - не громкий, ровный, унылый. Что дождь и шум - это неплохо, но тяжело. Тяжело идти, кругом грязь, вода, все мокро.

Моим особым увлечением в те годы была физкультура, но не столько школьная, сколько самодеятельные физические занятия. В те времена не развитые физически юноши относились к разряду второсортных; среди молодежи, можно сказать, господствовал культ физической красоты, физического совершенства.

На моем пути встречались и подлецы, мелкие душонки и подхалимы, и всякая другая сволочь, о которой тоже надо знать. Ох, как ее много еще вокруг нас и как еще долго они будут отравлять нашу жизнь. И самое страшное это то, что они порою добираются до вершин власти, где им «дано право казнить и миловать», распоряжаться судьбами людей.

Осмысление на современном этапе социальной функции исторической науки должно изменить пренебрежительное отношение «большой науки» к «устной истории», которая особенно социально «заряжена». Для оздоровления современного общественного климата недостаточно только политической реабилитации раскулаченных. Долг общества — услышать «голоса из прошлого», а науки — адекватно на них ответить. Именно об этом пишет классик устноисторических исследований П. Томпсон: «История в качестве одного из видов социальной деятельности существует только потому, что имеет некий смысл для ныне живущих людей» [6, с. б]. Для современного общества важен «голос прошлого».

Из обвинительного заключения по делу о «контрреволюционной вредительской деятельности» группы крестьян (всего 16 человек) из с. Шипуниха Змеиногорского района следует, что эта группа «устроила хлебную волынку, в которой принимали участие все жители села» [4, л. 246]. Разъяснение сути этого преступления обнаруживаем в протоколах допроса его участников. Например, Ф. И. Осипов дает следующие показания: «Толпа тех, кто хотел взять хлеб, наседала на председателя сельсовета Сухорукова... Благодаря этой волынке в Шипунихе было роздано или просто растащено около 250 центнеров овса и 50 центнеров муки, кому хотелось получить, тот и получал, так как сельсовету и комитету взаимопомощи не бьщо никакой возможности регулировать выдачу.

Мы ехали по городу, пересекая большие, прямые, широкие улицы. Перед одной из них мы остановили бронетранспортер, прижав его к крайнему дому, и осмотрелись. Удивило нас довольно мирное настроение города: беззаботно гуляли люди, сновали машины, даже громыхал трамвай, как будто и не было войны. Но как-никак, а город жил своим, вероятно, обычным ритмом.

Остатки нашей пехоты вместе с комбатом и штабом батальона теперь сосредоточились на противоположной окраине села, а село полностью заняли немцы.

В нашем положении еще был выход. Можно было «удрать» на бронетранспортере, но наш ротный наотрез отказался это сделать. Его ответ тогда врезался мне в память:

Потом была неудачная ночная вылазка на ту сторону по разрушенному мосту, взбучка комбата, и снова поиск, уже удачный...

Я стоял на берегу Дуная, то поглядывал на дом, то на ту сторону реки, то на мост чуть в сторонке (он уже восстановлен), и мысли все будоражились, перед глазами - ночь, холодная вода, неудача, двое раненых, комбатовский разнос и снова на задание... Неужели все это было здесь?.. Неужели это так и было? А если повторить? Не знаю, не знаю... Нет, наверное, не согласился бы. Сейчас бы, конечно, не выдержал, хоть и на здоровье свое я, слава богу, еще не жалуюсь. Видимо, крайняя необходимость, а точнее, безвыходность плюс здоровая молодость — вот что противостояло тому невероятному напряжению физических и моральных сил человека на войне.

Это и есть мобилизация всех психических и моральных сил в себе на борьбу за выживание. А есть ли им предел? Конечно, есть. И здесь, на фронте, не все выдерживали. Ведь бывает так, что некоторые гнутся при постоянном и длительном напряжении всех своих сил, пока не сломаются. Бывает. Тогда уже таким ничто и никто не поможет - ни попытка переубедить, внушить, ни угрозы наказания или даже расправы.

Было бы справедливо, как сейчас это сделано, для таких учреждать награды, допустим, «За безупречную службу» или «За отличие по службе», или еще за что-то там, но не давать таким служащим боевые ордена.

А вот противоположный случай. В канун 50-летия Октябрьской революции было награждение активных участников революции и Гражданской войны. Мы их долго разыскивали и потом представляли к наградам.

На разведку отправились наши ребята, но ничего, кроме соленого свиного мяса, во всей деревне не нашли (деревушка была небольшая, жители куда-то попрятались). Мы, конечно, были рады и соленому мясу. Немного пожевали солонины, остатки на всякий случай припрятали и стали ждать.

Спокойными были занятия по материальной части и по уставам. Наш командир взвода, лейтенант, простой крестьянский парень, закончивший это же училище, был добр по натуре, прост в общении, и в этом нам повезло. Он часто поручал мне проводить занятия, а сам шел в сторонке - видимо, тоже отдыхал.

Училищем командовал, как мне помнится, полковник Кропачев. Мы, курсанты, видели его редко, на каких-нибудь торжествах или построениях, и это было для нас праздником.

В июне 1942 года я получил повестку для направления в ремесленное училище и согрешил: ко времени отправки не явился, кого-то отправили вместо меня, а председатель поселкового Совета, тот самый бурильщик, у которого я работал в подсобных, как-то встретил меня на улице и пригрозил, что отдаст меня под суд.

Теперь скромная могила моего брата находится в другой стране - Казахстане, когда-то Казахской ССР. Доехать сейчас туда не так просто: так из простого сделали сложное. Было пятнадцать республик, стало пятнадцать самостоятельных государств, ходил один рубль на всей территории, сейчас различные валюты. Понаставили везде таможни, границы - ни пройти, ни проехать.

Домой возвращались счастливые. Присядем на обратном пути перекусить и с таким аппетитом глотаем хлеб с салом или пирожки с грибами, припивая молоком, а то и обыкновенной водой из туеска.

А сколько нам встречалось дичи в каждом таком походе! Я особенно любил дроф.

А я-то, бедолага, мечтал сохранить под колпаком свою Михайловку. Мечтатель! Тут целые города приносятся в жертву плану на глазах у всей честной советской власти. Карагандинский горисполком оказался бессилен остановить самоуправство бывшего министра угольной промышленности Братченко.

Таким образом, эти и другие особенности устных исторических источников, возможности их использования рассматриваются при анализе конкретных исторических проблем. Через анализ истории крестьянства и деревни, с одной стороны, и источниковой базы, с другой стороны, в монографии даются рекомендации по научно-методическому обеспечению и сопровождению устноисторической деятельности.

Подобная история произошла в Третьяковском районе, имевшем одинаковые условия с Солонешенским районом, где в горах каждый пригодный для пашни участок земли ценился крестьянами. Крестьянский опыт привел бывших жителей с. Петровское Третьяковского района, имевшего благоприятные условия для хлебопашества, к правильным выводам: «Хоть маленькая кучечка народу была, а хлеб садили и сено косили.

В этих отрывках устное повествование отличается примитивностью с точки зрения грамматического строя, содержит много избыточных выражений и отклонений от темы, эмоционально. Но именно эти «излишества» показывают эмоциональные переживания рассказчиков, указывают на характер их участия в описываемой истории и на то, как излагаемые события воздействуют на них.

К сожалению, она не воспроизводится при письменной передаче устного рассказа. Это особенно справедливо по отношению к народной речи. Ее словарный запас может быть довольно беден, а грамматические конструкции крайне просты. Эта особенность зачастую сбивает с толку начинающего устного историка-практика, создает впечатление, что все говорят одно и то же.