Всякое

На моем пути встречались и подлецы, мелкие душонки и подхалимы, и всякая другая сволочь, о которой тоже надо знать. Ох, как ее много еще вокруг нас и как еще долго они будут отравлять нашу жизнь. И самое страшное это то, что они порою добираются до вершин власти, где им «дано право казнить и миловать», распоряжаться судьбами людей.

Совсем по-другому формировались образы кулаков в сельскохозяйственных районах. Они шли от образа самостоятельных сельскохозяйственных производителей как главных исторических персонажей доколхозной деревни. Часто в их роли выступали заимочники, которые оказывались способны самостоятельно хозяйствовать в отдалении от деревни благодаря многочисленности семей или технической оснащенности хозяйства. Вот как об этом говорит А. П. Теплухин из с. Михайловка Третьяковского района: «Я там [заимка Шишаева] жил до 15 годов. Заимка Шишаевых, братьев родных.

При общине была открыта школа-приют для девочек, обучением которых занималась послушница Мария - дочь М. В. Чевалкова.

Осмысление на современном этапе социальной функции исторической науки должно изменить пренебрежительное отношение «большой науки» к «устной истории», которая особенно социально «заряжена». Для оздоровления современного общественного климата недостаточно только политической реабилитации раскулаченных. Долг общества — услышать «голоса из прошлого», а науки — адекватно на них ответить. Именно об этом пишет классик устноисторических исследований П. Томпсон: «История в качестве одного из видов социальной деятельности существует только потому, что имеет некий смысл для ныне живущих людей» [6, с. б]. Для современного общества важен «голос прошлого».

Закончил я свою книгу - свои фронтовые будни, но с каким-то чувством сожаления и боли расстаюсь с ней. То ли оттого, что ушла от меня моя юность, ушла безвозвратно и навсегда; то ли оттого, что я как бы захлопнул свою книгу фронтовой жизни и больше никогда ее не открою.

Это последнее, что я мог оставить о своих переживаниях на фронте, о мыслях, которые меня волнуют и не дают мне покоя, о своих фронтовых делах.

Когда подошли к машине, полушепотом предупредил меня:

— Вот что, Васек (он часто потом так называл меня), ты хоть и разведчик, но все же из пехоты, а танкисты народ гордый, так что если перехватят - не обижайся, потерпи. Понял?

Первые три немца выскочили из-за угла хаты и дружно полоснули из автоматов. Стог загорелся ярким пламенем. А тут еще немецкие ракеты. Стало светло, как днем: ни скрыться, ни спрятаться. А немцы все наседают и наседают. Я дал длинную очередь из своего ППШ, одну за другой метнул две «лимонки» и под прикрытием взрывов бросился за стоящий рядом тополь. Осмотрелся, снова дал очередь, метнул гранату - и перебежками к следующему дереву. Так, передвигаясь от дерева к дереву, я и догнал своих.

На разведку отправились наши ребята, но ничего, кроме соленого свиного мяса, во всей деревне не нашли (деревушка была небольшая, жители куда-то попрятались). Мы, конечно, были рады и соленому мясу. Немного пожевали солонины, остатки на всякий случай припрятали и стали ждать.

В праздничных приготовлениях в советское время, как и в сферах трудовой жизни, происходило смешение ролевых обязанностей. Если в советской системе праздников мужчины заботились об «общественной» стороне праздника (подготовка церкви, площадей) и подготовке горячительных напитков для застолий, а на женщинах лежала подготовка «внутреннего» домашнего пространства праздника (мытье избы, уборка двора) и приготовление праздничного угощения, то в колхозной жизни общие праздники становились общим делом всего коллектива, дирижировались партийной элитой и педалировались администрацией без половозрастных особенностей. Примером является чистка и уборка к празднику села и дворов

Отражением новой ситуации является то, что трудовой режим, уровень жизни колхозников респонденты стали связывать не с личными качествами членов семьи как производственной ячейки сельского общества, ее половозрастным составом, трудовыми навыками, а с руководителями коллективных хозяйств. Как образно сказала Н. Е. Первутинская (с. Шипуниха), 1некогда нам молодежничать.

Для формирования новой схемы расселения создавались научно-исследовательские институты, преимущественного технического профиля, расположенные в отрыве от преобразуемых ими регионов (Москва, Новосибирск).

Снова пошли дожди, снова все раскисло, и на Мукден мы продвигались довольно трудно не оттого, что японцы усилили сопротивление, а оттого, что маньчжурские дожди и грязь были ничуть не легче украинских - все раскисло, даже такие танки, как Т-34, чувствовали себя неуютно.

Были моменты, когда мы вынуждены были двигаться по железной дороге, по шпалам. Такого путешествия даже мы, бывалые солдаты, еще никогда не совершали.

Никогда не забуду свой первый выход на задание. Включили меня в состав группы из семи человек. Вел группу старший сержант. Маршрут заранее просмотрели по карте, запомнили основные ориентиры - железнодорожный разъезд, дорогу в лесу, дом лесника. На задание вышли, как только стемнело. А спустя полчаса полил дождь, не сильный, но, по всему чувствовалось, надолго, у такого дождя какой-то особенный шум - не громкий, ровный, унылый. Что дождь и шум - это неплохо, но тяжело. Тяжело идти, кругом грязь, вода, все мокро.

Наша сборная рота заняла оборону на высоте между двумя большими логами, сзади был лесок. Мы отрыли окоп на двоих с одним незнакомым солдатом (здесь, между прочим, почти все были незнакомые) и все удобно приспособили.

Через полчаса организованно мы двинулись за командирами, потом рассыпались в цепь 1 началось наступление. Куда и зачем, вряд ли кто из рядовых знал, направление и противник - немцы - впереди. Поначалу мы продвигались успешно, прошли большую балку, поднялись на пригорок, вот здесь-то немцы и встретили нас огнем из пулеметов, минометов и артиллерии. Разом вспомнилось, как нас учили в училище преодолевать обстреливаемое пространство: короткими перебежками, зигзагами - вперед. Расчет тащил «максим», я бежал за ними. Через некоторое время мы остановились.

Спокойными были занятия по материальной части и по уставам. Наш командир взвода, лейтенант, простой крестьянский парень, закончивший это же училище, был добр по натуре, прост в общении, и в этом нам повезло. Он часто поручал мне проводить занятия, а сам шел в сторонке - видимо, тоже отдыхал.

Училищем командовал, как мне помнится, полковник Кропачев. Мы, курсанты, видели его редко, на каких-нибудь торжествах или построениях, и это было для нас праздником.

В июне 1942 года я получил повестку для направления в ремесленное училище и согрешил: ко времени отправки не явился, кого-то отправили вместо меня, а председатель поселкового Совета, тот самый бурильщик, у которого я работал в подсобных, как-то встретил меня на улице и пригрозил, что отдаст меня под суд.

Моим особым увлечением в те годы была физкультура, но не столько школьная, сколько самодеятельные физические занятия. В те времена не развитые физически юноши относились к разряду второсортных; среди молодежи, можно сказать, господствовал культ физической красоты, физического совершенства.

Подобная история произошла в Третьяковском районе, имевшем одинаковые условия с Солонешенским районом, где в горах каждый пригодный для пашни участок земли ценился крестьянами. Крестьянский опыт привел бывших жителей с. Петровское Третьяковского района, имевшего благоприятные условия для хлебопашества, к правильным выводам: «Хоть маленькая кучечка народу была, а хлеб садили и сено косили.

Во втором акте: «край уже потом уточняет», чтобы «ни одного человека там не осталось». И как только решение принималось, движение начиналось в другую сторону. В третьем акте решения краевых властей являлись обязательными для исполнителей нижних этажей власти, хотя на ее ступенях встречались представители партийной номенклатуры, по-человечески жалеющие исчезнувшие села. В целом толкование прошлого бывшими руководителями указывает на усвоение (на определенном уровне) ими агитпроповских метафор, применяемых партийным государством для продвижения своей политики.

На наш взгляд, интересным представляется рассмотрение феномена советской модернизации сознания в ракурсе анализа данного интервью как целостного текста — исторического и человеческого. Тематика, образный строй, язык, структура текста интервью — все претерпело огромное влияние идеологии.

Во всех приведенных интервью респонденты еще не освоили трансформацию производственной лексики: «тракторист» — «трактористка», «бригадир» — «бригадирша». Это может свидетельствовать о том, что они переступили определенный психологический барьер, отделявший их от старых представлений традиционного крестьянского общества о месте женщины, и шагнули к новым социалистическим представлениям о женщине как о равноправном участнике общественно-трудовой жизни.

Осознание советской властью общих настроений показывают нормативно-распорядительные документы и номенклатурные отчеты. Например, в постановлении СНК РСФСР от 14 декабря 1930 г. «О плане весенней посевной кампании 1931 г.» говорилось: «Провести широкую организационно-разъяснительную работу по массовому привлечению бедняцко-середняцких хозяйств в колхозы, всемерно содействуя организации инициативных групп и вербовочных комиссий,..» [24].

Формирование коллективных хозяйств с обобществленным сектором экономики взамен единоличного хозяйства потребовало иных принципов размещения сети населенных пунктов. Основа реорганизации сети населенных пунктов в советский период была политико-идеологической. Советская власть ввела новый принцип организации производства, основанный на его обобществлении и создании коллективных хозяйств.

В первые годы жить пришлось в землянках, питаться за счет рыбы из озера, расположенного недалеко от хутора, которое тоже было названо «Брянское».

Необходимо отметить, что в устной памяти алтайских крестьян история переселений отложилась как длительный и единый процесс, без привязки к периоду переселений.

Повышенный интерес к социальной истории на современном этапе выразился в издательском буме, проведении многочисленных научных конференций и семинаров. Исследователи пытаются компенсировать упущения советской историографии. Нельзя отрицать, что социальная история имела значительное развитие в советское время, но ее возможности ограничивала монополия методологической теории о классах и классовой борьбе.