Всякое

Первая настоятельница монастыря монахиня Евпраксия (в миру - Елена Федоровна Гермонова, 1837 г. р.) была происхождением из крестьян Самарской губернии.

Инстинкт сельскохозяйственного производителя был силен, земля не отпускала крестьян. И только в крайних случаях, сменив несколько раз жилье вблизи родных мест, покидали их. П. Н. Нагибин из с. Алтайское (из переселенцев) вместе с женой П. И. Иевлевой, чтобы избежать репрессий, уехал сначала из Барашка в соседнюю Куячу, потом попытался основаться на Большой Заимке, а затем, боясь ссылки, сбежал в далекую Киргизию.

Так, в середине 1930 г. ОГПУ ликвидировало «контрреволюционную группу» под названием «Свободные». Как следует из материалов следственного дела, группа охватывала села Ребрихинского, Мамонтовского, Алейского, Усть-Пристанского, Чистюньского, Шадринского районов с центром в с. Солоновка Ребрихинского района, где располагался поселок для ссыльных. Активными участниками организации были экспроприированные кулаки, среди которых оказалось немало бывших красных партизан. Из материалов допросов следует, что главной целью «контрреволюционеров» было «установить советскую власть без коммунистов, полную свободу занятий... хочу — пашу, хочу - торгую» [6, т. 12, л. 148].

И все же большая часть товара по качеству отвечала запросам зажиточного крестьянства, казачества, рабочих золотых приисков, чиновничьей администрации.

Пользовалась спросом в торговой сети Алтая и готовая одежда из Европейской России: сарафаны, дамские жакеты, мужские костюмы, брюки, пальто и др.

Это было утро 20 апреля 1946 года. Эшелон подходил к станции Татарской - узловой станции, как ее гордо именовали знатоки.

Мне не раз приходилось и после бывать на этой узловой, когда я, учась в Свердловске, ездил на летние каникулы к себе в Майкаин через Павлодар, делая там всякий раз пересадки.

Впечатления о ней у меня остались самые прескверные.

Уважаемый читатель! Книга эта - не выдуманная история, не фантазия автора - это моя жизнь. Жизнь нелегкая и несладкая. Впрочем, такова жизнь почти каждого из моего поколения, на долю которого выпала коллективизация, индустриализация, война с финнами, война Отечественная, восстановление разрушенного войной народного хозяйства, поднятие и освоение целинных и залежных земель, война в Афганистане, развал Великого Советского Союза, приватизация (а лучше сказать - прихватизация) в различных сферах собственности, приведшая к обнищанию большинства населения, первая чеченская война, вторая... и, наконец, медленное, очень медленное движение к чему-то непонятному и призрачному, но, надеюсь, к лучшему.

Колхозный период жизни алтайской деревни в советское время занял несколько десятилетий: с момента активного внедрения колхозно-кооперативных обобществленных форм производства в 1928-1930-х гг. до их развала в 1985-1990-х гг. Разработка проблем колхозной деревни в официальной истории как в советский, так и в постсоветский период сопровождалась политизированными штампами и напрямую зависела от господствующих идеологических установок. В советской историографии большое внимание уделялось колхозному строительству, колхозной экономике, изменению быта колхозной деревни, формированию коммунистического сознания.

Административно-хозяйственными и культурными центрами стали центральные усадьбы колхозов и совхозов. За ними сохранилось обозначение «села» и «поселка». Менее важные производственные объекты составляли отделения коллективных хозяйств, они размещались в поселках, деревнях. Например, центральная усадьба была расположена в с. Ермачиха (Мамонтовский район), его отделения - в селах (поселках) Петровск, Весе- ловск, Комаринск, Красносельск.

Несмотря на многочисленные горячие дискуссии о существовании торговли и денег в будущем социалистическом государстве, правительство решило возрождать торговый капитал, причем в качестве основного исполнителя этого процесса был определен частный предприниматель, которого тут же заклеймили как вора и стяжателя и для которого, как писала «Советская Сибирь», не было «иного способа накопления, кроме открытого грабежа и мошеннических махинаций» [7]. И лишь немногие государственные чиновники отдавали себе отчет в том, что без деятельности этих в обыденном представлении «жуликов» страну постигла бы настоящая катастрофа.

Это объяснялось экономической политикой царского правительства по отношению к Алтайскому горному округу.

Правда, детей в походах почти не было. Сын иногда сердился: мол, другие мальчишки дома сидят или друг к другу ходят, а он все воскресенья в походах. Бывало, и туристы жалели его: бедняга, как же ты пройдешь пятнадцать—двадцать километров. Но он незаметно втянулся и всем другим радостям выходного дня стал предпочитать походы. Ему нравилось ощущать свои силы—шутка ли сказать, девять-десять лет, а он такой километраж одолевает! И в понедельник можно было рассказать о походе ребятам, немножко прихвастнуть своей закалкой и знаниями. Привлекал его и костер: так нравилось искать сухой валежник, разводить, поддерживать огонь. И вкуснейшей казалась пища, приготовленная на костре.

Считаем, что все дальнейшие аргументы о тайной плавке не имеют смысла, поскольку версия о государственной монополии на добычу драгоценных металлов является основой легенды - тем единственным «гвоздем», без которого вся система доказательств рушится.

В год образования города в Рубцовке были одна больница на 90 коек, венерический диспансер, амбулатория, детская консультация, аптека, женская консультация и санитарно-бактериологи- ческая лаборатория. На все население будущего города приходилось 4 врача и 24 работника среднего медицинского персонала

Стоит отметить, что Михельсон заслуживает памяти рубцовчан. Без его поддержки переселенцы вряд ли могли бы удержаться на этом месте и не было бы здесь впоследствии города. Главной причиной, по мнению автора, благосклонного отношения Михельсон а к Рубцову и переселенцам было то, что они аккуратно платили за аренду земли, в то время как жители деревень Оловянишниково, Бобково, Захарово и Половинкино отказывались от уплаты за аренду и требования Михельсона об уплате считали его самоуправством .

Нужно сказать, что местное население нам, как могло, помогало, помогало из последних сил.

Помню, как-то раз я возвращался с задания на броневичке. Все кругом раскисло, и вблизи одной из деревень мы капитально засели. Я отправился в деревню и, как мог, объяснил китайцам, показывая на броневик, что нам надо помочь. Объявились добровольцы, несколько молодых мужчин, и пошли со мною. Но и они нам не смогли помочь, броневик прочно сел на мосты, и колеса вертелись вхолостую.

Этот труд был детерминирован природно-климатическими условиями окрестных мест, производственными возможностями семьи, стартовой базой и т. д. В качестве конкретно-исторического примера можно привести рассуждения о «кулаках» и источниках их состоятельности из интервью старожилов Тальменского района. Значительная часть его территории была занята бором, который Кабинет Его Императорского величества до революции 1917 г. запрещал вырубать под пахотные земли. В результате здесь, в отличие от степной и предгорной зон округа, была слабо развита традиционная для крестьян Алтая заимочная форма расширения сети населенных пунктов. Об этом говорят воспоминания старожилов: «В Тальменке-то не было хуторов, не помню. Вот за линией „Варан" был. Жил там в землянке один».

8 февраля 1920 г. С прибытием детей из Поволжья началось пополнение наших детских домов. Сестра милосердия передает, в каком ужасном виде привезены дети с поезда: голодные, грязные, некоторые с обмороженными руками и ногами, с большими животами, большинство с кишечными расстройствами — буквально лилось. При обычной стрижке весь пол кишел паразитами, сплошной ужас!

Колхозники подчеркивают, что работа в колхозе была обязательна для всех, но не могла служить источником существования семьи: «Расплачивался колхоз трудоднями. И на трудодни давали хлеб, если вырастет. А не вырастет — распишешься и пойдешь со слезами». Основным источником существования в 1930-е гг. оставалось собственное хозяйство, на которое уходили оставшиеся от колхозной работы время и силы.

Следующим шагом по реформированию организации управления промышленностью края стало определение подведомственности предприятий, находящихся на территории A3AR после упразднения соответствующих союзных и союзно-республиканских министерств. Предполагалось, что Совет народного хозяйства был органом, осуществляющим руководство всей союзно-республиканской промышленностью административного экономического региона. Часть предприятий, главным образом местного (районного) подчинения, осталась в ведении соответствующих управлений Алтайского краевого совета депутатов трудящихся. Но некоторые из них, подчиненные соответствующим отделам и управлениям крайисполкома, были переданы в ведение совнархоза [26, л. 10]. К примеру, Барнаульская трикотажная фабрика, с 1949 г. находившаяся в подчинении управления местной промышленности края, в 1958 г. была передана управлению легкой промышленности Алтайского совнархоза (подробнее см. табл. 1).

Подобная точка зрения представляется нам обоснованной. Анализ документов того периода показывает изменение форм управления промышленностью не повлекло зв собой трансформации методов воздействия на предприятия. Главная роль в осуществления руководства по-прежнему принадлежала Совету юяистрак РСФСР и совнархозы, в их числе и алтайский, выступали преимущественно в роли проводников решений центральных органов. Реформаторские шаги относительно организации управления предприятиями промышленности краевого подчинения, местной промышленности и промысловой кооперации были предприняты на два года позже, в начале 1959 г., в соответствии с распоряжением Совета министров РСФСР от 27 марта.

В лесополосах начали гнездиться сороки, хищные птицы и совы - враги сельскохозяйственных вредителей. Лисицы и барсуки сооружают норы в лесополосах, на невозделываемых землях. Это тоже хороший факт. Обработанные плоскорезами поля с остатками стерни стали местом отдыха для птиц. И все-таки возможности почвозащитной системы земледелия для создания более продуктивных охотничьих угодий далеко не использованы. А ведь охотничье хозяйство может много выиграть, если при создании противоэрозийного ландшафта будут учтены интересы дикой фауны.

Задача, прямо скажем, для разведбата без поддержки пехоты фантастическая, особенно если учесть, что в батальоне на тот момент осталось всего два танка, несколько бронетранспортеров, десятка полтора броневиков, несколько десятков мотоциклов и остальной механизированный хлам — хозчасть.

Разговор двух майоров накалялся, мы все внимательно к нему прислушивались (хотелось же новости поймать из первых рук!) и не без волнения прикидывали: как же быть, если и в самом деле наступать придется?

Но наибольшее непонимание у местных жителей встретили калмыки. Именно в отношении калмыков в устных источниках очевидными становятся маркированность этнической иерархии в рассматриваемом респондентами культурном контексте и традиционная этика отношений, складывающаяся на основе иерархии культур.

Важной задачей для современных историков является сбор материалов о сохранившихся иконах. В с. Соколово называют имена тех, у кого они хранились и к кому ходили молиться, например, «Маруся Демина, у нее икона „Вознесение", „Божья мать" вдвоем с кем-то». Как рассказывала Е. Н. Ковалькова из М.-Угренево, «рушили [церковь] коммунисты. Местные помогали. Иконы, кресты порастащили... когда успокоилось, доставали... но потом вернули в новую церковь». В Шубенке Зонального района колокола снимал Н. Третьяков: «залез на колокольню и прямо оттуда бросал, какие разбились, а какие нет. Колокола и какие получше иконы отвезли в Бийск. Некоторые иконы люди смогли забрать домой».

Архитектурная сеть позволяла выявлять людей, которые, если пользоваться репрессивной терминологией тех лет, имели «идеологические отклонения» для последующего их «профилактирования» партийно-комсомольскими органами и компетентными лицами из госбезопасности.

Таким образом, ниспровергая европоцентризм и борясь с традиционным высокомерием и презрением этнологов в отношении объекта их исследований, Леви-Строс сам не избежал крайностей, например абсолютизации добродетелей доисторического общества, откровенного социологического релятивизма, по существу отрицания общественного прогресса и закономерностей социального развития.