В этом смысле устная история используется для выявления эмпирических закономерностей.
Отечественная практика прошла уже период гласности и переписывания истории, когда к устной истории относились как к панацее от двух бед, способствующей 1) заполнению пустых мест в традиционной истории (в отечественной интерпретации — «белых пятен», или «лакун») «в целях компенсации отсутствия других источников; 2) написанию «лучшей», или «более чистой», версии истории (в отечественной практике — очищению от стереотипов, идеологем или мифологем). Материалы интервьюирования показали что государственная и сельская жизнь развивались параллельно на протяжении всего XX столетия, а периоды их пересечений связаны с реформами в аграрной политике, во время которых сохранялось устойчивое противопоставление «она (власть) и мы», «официальная и народная интерпретация событий».
Устойчивым в устных источниках является эмпирическая закономерность противопоставления центральной власти (гарант справедливости) и местной («супостаты»)». Особенно ярко это проявляется при характеристики сталинской эпохи, которая в оценке большинства информаторов отличалась «образцовым порядком» (эмпирическая реакция на реалии сегодняшнего дня). Что касается беззаконий, то вина снимается со Сталина, который «ничего не знал, от него же все скрывали», а в «перегибах» обвиняется местное партийное начальство. Сохранению такой оценки, даже после массовых публикаций источников и гласного обсуждения репрессий, способствовал ряд факторов прошлой жизни: малограмотность крестьян, слабое развитие средств массовой информации, что обусловило информационную оторванность регионов и закрепило традиционные для российского крестьянства «монархические чувства». Крестьяне так объясняют: «Газет раньше не читали. Радио и часов не было, только по солнышку узнавали.
< Предыдущая | Следующая > |
---|