Такую же эволюцию претерпела и устная история. Еще в начале 1990-х гг. интервьюирование по теме раскулачивания приходилось вести «приглушенным голосом» — люди боялись говорить о судьбе раскулаченных родственников. В начале XXI в. они стали стыдиться говорить о своих родственниках-батраках. Определенную лепту в формирование такого отношения к прошлому наряду со средствами массовой информации внесли и историки, которые в стремлении восстановить историческую справедливость и ликвидировать историографические лакуны акцентировали внимание на кулаках и смешали два процесса — политическую реабилитацию с научной. Подобные случаи происходили и в зарубежной практике устноисторических исследований.
В частности, европейские устные историки в последнее время стали обвинять американских коллег в том, что они регулярно используют метод устной истории «в духе социально-политического консерватизма», что довело Дж. Толанда в книге об А. Гитлере «до сочувствия фашизму» [6, с. 15].
Поэтому историку надо помнить, что от его позиции во время опроса будет зависеть адекватность устного рассказа о прошлой жизни. Ангажированный историк-хроникер может услышать того, кого хочет, и то, что хочет. На «голоса прошлого» равно накладывает отпечаток и социально-политическая обстановка во время создания источника-интервью, и личность опрашиваемого, и самовыражение расспросчика. Что касается современной обстановки, то она на рубеже XX-XXI вв. является очень благоприятной для развития устной истории.
< Предыдущая | Следующая > |
---|