Но наибольшее непонимание у местных жителей встретили калмыки. Именно в отношении калмыков в устных источниках очевидными становятся маркированность этнической иерархии в рассматриваемом респондентами культурном контексте и традиционная этика отношений, складывающаяся на основе иерархии культур.
Калмыки остались чужими, хотя в соответствии с традициями милосердия в каждом депортированным народе русские находили положительные черты (чистоплотность и трудолюбие немцев, гордость, вежливость и интеллигентность литовцев, евреев и т. д.). В отношениях к калмыкам проявлялись, с одной стороны, сострадание и сочувствие, вызванные тяжелыми условиями их проживания и высокой смертностью, с другой стороны — отчуждение. Так, один из информантов на вопрос о домашнем хозяйстве калмыков сказал: «С каким хозяйством? Со вшами! А были дикие. Вот идешь, шубы белые, и тут сядет [по нужде]. Шубу расстелет и сидит». Причинами завшивленности были не только нечистоплотность, которую информанты противопоставляли немецкой чистоплотности, но и традиции ношения длинных кос как этномаркирующего знака. М. Д. Кожемякина рассказывала: «Ходили они... в косах все. Коса в мешочке. Черные. Мешочки сшитые. Ну а одёжа? Такие широкие [тулупы]. А потом тут нечем жить. А так, кто мешок привяжет, кто что».
< Предыдущая | Следующая > |
---|