Иоганн Самюэль Христиани, как и большинство иностранцев

Голос капитан-поручика прозвучал негромко и очень жёстко, после чего он медленно разжал свои пальцы. Где-то в районе заводского пруда стукнул в колотушку сторож. Ему в ответ в генеральском доме с треском вылетела пробка из бутылки шампанского, переполошив собак в ближайших дворах.

- Я буду жаловаться на Вас Его Превосходительству, господину Беэру.

Пох с ненавистью посмотрел на Булгакова, затем перевёл взгляд на солдат. Они были свидетелями его унижения, и он им этого прощать не собирался.

«Жаловаться он будет, обидели его. Искалечить человека ему, видите ли, не позволили», - подумал капитан-поручик. И хотя отношения его с начальником Колывано-Воскресенских заводов складывались непросто, но желание поставить на место зарвавшегося немца было сильнее:

-        Сделайте милость, хоть сейчас.

Услышав это, Пох круто развернулся и почти побежал к дому Беэра. Усмехнувшись про себя, Булгаков посмотрел на солдат. Те всё это время молча стояли рядом, настороженно наблюдая за происходящим.

-        Зовут как?

-        Барнаульского горного батальона солдаты Анисим Чуркин и Еремей Кабаков! Приказано следить за тишиной и порядком.

Пострадавший солдат, видимо старший, старался говорить бодрым голосом, чётко произнося слова, но разбитые губы не слушались.

-        Плохо следишь, Анисим. Кровь вытри.

Николай Иванович, достав платок, протянул его солдату, но тот, отрицательно покачав головой, сорвал несколько листиков подорожника и, поплевав на них, обтёр своё лицо.

-        Не извольте беспокоиться, Ваше Благородие. Это ничего. Это мы вытерпим.

I Так точно, Ваше Благородие! - гаркнул второй солдат, давно молчавший и, видимо, желая оставить о себе у начальства хорошее впечатление. Булгаков посмотрел на него.

-        Что «так точно»? - При этом он нахмурил брови и сделал грозный вид. - Что так точно?

Струхнувший солдат заморгал глазами. Он уже пожалел, что вообще открыл рот и ему, чтобы исправиться, оставалось только одно:

-        Никак нет, Ваше Благородие!

-        Вот именно, что никак нет. Идите отсюда и запомните, что дом генерал-майора Беэра - самое тихое место во всём Барнауле.

Послышался двойной хлопок вылетевших пробок от шампанского и радостный женский визг.

-        Понятно вам?

-        Так точно, Ваше Благородие, понятно!

Булгаков махнул рукой, отпуская солдат, и скоро их фигуры исчезли в направлении Тобольской улицы. Стычка с Похом настроения Николаю Ивановичу не прибавила, но капитан-поручик испытывал удовлетворение, вспоминая, как тот пытался вырваться от него.

«Чёрт возьми, сколько же ещё пренебрежения и чванливого высокомерия должны испытать мы на своей шкуре, пока сможем говорить на равных с нашими благодетелями, - подумал он. - Но без них не обойтись».

-        Только врёшь! - неожиданно для себя вслух сказал Булгаков. - Мы запрягаем медленно, а скачем, ох, как быстро!

-        С кем это Вы, Николай Иванович? - вдруг послышалось позади него.

По голосу капитан-поручик узнал Иоганна Самюэля Христиани, или, для удобства, на русский лад - Ивана Семёновича. Не поворачиваясь к нему, Булгаков вскинул обе руки к небу, как бы стараясь обнять его, и сказал голосом французского трагика:

-        Со звёздами, Иван Семёнович! Со звёздами!

Иоганн Самюэль Христиани, как и большинство иностранцев, работающих на Колывано-Воскресенских заводах, был выходцем из Саксонии. Ещё он был племянником Андрея Венедиктовича Беэра. Как горный специалист начал он служить ещё под началом действительного статского советника Акинфия Никитича Демидова управителем Колыванского завода. Поговаривали, что он, по заданию Демидова тайно от центральных властей наладил вместе с плавильным мастером, тоже саксонцем, Иоганном Юнгхансом выплавку серебра, что частным лицам без особого разрешения категорически запрещалось.

-.. .Ваше Высокопревосходительство, как Вы и предполагали, колыванская руда богата содержанием золота и серебра.