Немец стоял с поднятыми руками, автомат висел на груди

Какое-то мгновение мы с немцем стояли друг против друга молча, оцепенев от взаимной неожиданности, потом я громко закричал:

-     Хенде хох!

Немец, оторвав руки от автомата, поднял их, тупо смотря на убитого. А передо мною все мельтешила огромная серая кроличья шапка. Нас разделяло всего несколько шагов. Я никак не мог нормально осмыслить случившееся: не должно так быть. Как же так? Все говорило об обратном - и на тебе!

Немец стоял с поднятыми руками, автомат висел на груди - он выпустил все, что было в диске, и теперь ждал своей участи.

Первое и естественное желание I убить его. Это не составляло труда, но инстинкт разведчика - нужен «язык» - остановил мой выстрел. Я наотмашь ударил его по лицу, а когда он наклонился - по шее. Немец упал, но тут же поднялся на колени, начал что-то умоляюще бормотать, из чего я понял только одно:

-     Нихт шиссе, нихт шиссе...

Он просил не расстреливать, он рабочий из Дрездена, и у него есть киндер — дети.

«Какая сволочь, - думал я, - ведь у Михаила тоже семья — жена, ребенок - где-то в Усть-Каменогорске. Он тоже простой работяга, он тоже хотел жить...»

Война есть война: выживает тот, кто убивает первым. Такая уж странная логика войны: чем больше убиваешь, тем больше тебе наград, тем храбрее солдат.

Неудержимо было желание расстрелять немца, но вместо этого злость прорвала мою сдержанность. Я начал его бить - первый и последний раз в своей фронтовой практике. Бить так, как учили разведчиков, и в этом, наверное, было какое-то облегчение.