Нелегко было нам, танкистам, да и всем тем, кто был не пешим - ехал на танке, бронемашине или еще на чем-то. Но я всегда с болью и сочувствием смотрел на пехоту, а она здесь значительно «помолодела» - призвали двадцать седьмой год. Эти «зеленые салаги», не успев пострелять из винтовки или автомата, уже вдоволь нахлебались пыли, натопались пешком, узнали в этом смысле прелести солдатской житухи, почем фунт лиха.
Они шли по дороге или обочиной. Их догоняли танки и машины, все, что было на гусеницах или колесах, безжалостно оставляя за собой огромные тучи пыли и гари, и все это накрывало как одеялом колонны солдат-пехотинцев, которые уже и не пытались как-то укрыться от этого бесконечно пыльного и душного шлейфа. Потные и грязные, злые, как и мы, они все двигались и двигались длинной вереницей.
Привалы были короткими и не приносили особого облегчения - солдаты не успевали отдохнуть. И снова всех поднимали и снова - шагом марш... подтянуться... не отставать...
Смотрел я на них и вспоминал свои воронежско-днепровские переходы, от которых некоторые падали и уже не вставали сами.
Так длилось суток трое, пока мы не перешли Хинган и не вышли на равнину.
Первого «врага» мы встретили на вторые сутки своего продвижения. Дорога, если ее можно так назвать — большинство дорог здесь мы делали сами, после прохода
< Предыдущая | Следующая > |
---|