Теперь мы двигались обратно, на запад, по домам

Я лежал на сплошных нарах из досок-«сороковок» в теплушке. Вагон покачивало, колеса постукивали на стыках рельс, нары как бы в такт раскачивались, потом сбивались с ритма, подбрасывая своих седоков несколько чувствительно, и снова входили в ритм. Подо мною шинель, под головою вещмешок с последними армейскими пожитками - и вся эта постель была для солдата и желанна, и удобна.

В вагоне целый день стояла суета. Мы почти не отходили от перекладины, прибитой поперек вагонной двери. Эшелон бежал, перебирая одну за одной станции, большие и маленькие города и села.

Теперь мы двигались обратно, на запад, по домам.

На станциях нас встречали шумно, многие девчата приходили с цветами, кто попроворнее из ребят - тут же

заводили знакомства и успевали обменяться адресами. Старушки на привокзальных базарах (а они были на каждой станции и даже на полустанках) встречали нас вареной картошкой с укропом и лучком, сметаной и варенцом, оладушками и другой нехитрой снедью.

А под вечер все стихало. Ночная темнота заполняла и вагон-теплушку - света не было, и тогда снова голова тяжелела от дум, снова роились планы, планы и планы.

Под эти думы и планы, под стук колес на стыках рельс и мягкое покачивание вагонных дощатых нар я засыпал и уходил, наверное, как и большинство таких же, как и я, торопившихся домой, подальше от прошлого: от войны - в новое бытие.

Но спал я неспокойно, и чем ближе подъезжал к дому, тем беспокойство все росло и росло, часто просыпался среди ночи, а в эту ночь проснулся особенно рано и больше заснуть уже не мог. Где-то недалеко должна быть станция Татарская, на которой мне предстояла пересадка в пассажирский поезд до Павлодара, а там и дальше на попутных до конечного пункта моего возвращения - Майкаина.

Там мой дом. Там мои родители - отец и мать, мои братья и сестры. Там прошла моя незаметная и непримечательная, нелегкая и короткая юность. И вся моя жизнь теперь укладывалась в основном в четыре понятия: Большая Михайловка, Спасское, Майкаин и фронт - не густо, но и не пусто.