Отсутствие ярко выраженной дифференциации в социально-экономической, политической и культурной сфера

Однако дискуссии о разновидностях традиционализма, или, шире, о социально-структурном многообразии «послеколониального общества», не только вскрыли ограниченность и догматизм структурно-функционального анализа, но и привели к более серьезным последствиям.

Они нанесли существенный удар по европоцентристским схемам восточных обществ, по представлениям об их крайней жесткости и консервативности, о почти полной «растворенности» индивида в коллективе, граничащей с отсутствием любой инициативы и даже самого личностного начала. Отсутствие ярко выраженной дифференциации в социально-экономической, политической и культурной сферах, что ранее однозначно ассоциировалось с общественной неразвитостью Востока, теперь обретало иное звучание — способствовало пониманию некоторой гибкости и открытости социальных структур, высокой социальной мобильности, развитости индивидуалистско-личностного начала.

Становилось очевидным, что идеальную модель «доиндустриального», крестьянского общества, т. е. «традиционного», нельзя представить в качестве альтернативы капиталистическому, что социальные структуры афро-азиатского мира в определенных аспектах весьма специфичны в сравнении с доиндустриальными (феодальными) структурами Европы и дело совсем не в их архаичности. Дискуссии эти в косвенной, а иногда и в прямой форме снова выдвинули на повестку дня вопрос о том, что такое социальная структура, что лежит в ее основе, какова степень адекватности ее отражения в социальном знании и, наконец, каковы пределы объективности в сравнительно-социологическом познании, т. е. в познании западными обществоведами, обществ и культур Востока, и наоборот. Встал также традиционный для буржуазной культурологии вопрос о сопоставимости и самоценности различных обществ и культур, различных типов миропонимания и образа жизни.

Пальму методологического первенства в осмыслении этих и подобных им вопросов у функционализма оспаривал структурализм, возникший вначале в языкознании (структурная лингвистика) и перенесенный затем в культурную антропологию французским ученым К. Леви-Стросом. Надо сказать, что структурализм оказал не меньшее влияние на социологию «послеколониального общества», особенно на изучение духовной культуры неевропейских народов — мифов, сказок, верований, чем функционализм. Оба метода имею-r немало общего хотя бы уже потому, что апеллируют к структуре как ключевому понятию анализа. Подобно тому как языковое общецие и грамматика языка позволяют понять структуру мышления, знаки социокультур. ной коммуникации, утверждал Леви-Строс, могут помочь декодировать внутреннее, скрытое от наблюдателя содержание и логику социокультурной организации.