В-четвертых, диффузность, слитность функций власти и управления. Это черта, которую буржуазные социологи и культурантропологи уже давно выдают чуть ли не за главный атрибут любого традиционного общества.
В-пятых, специфическая реакция индивида в критических ситуациях, суть которой состоит в его стремлении искать их источник в магических действиях земных недругов или в гневе сверхъестественных космических сил: тотемных животных, колдунов, ведьм, духов. Действительно, стремление человека наделять магической силой объекты из царства флоры и фауны, а также некоторых своих сородичей относится к явлениям наиболее древнего пласта духовной и социальной жизни, которые, претерпев минимальные изменения, прошли через все самые бурные водовороты истории и, подобно ракушкам на дне «корабля человеческой культуры», приплыли в гавань XX в. Изучение социальных функций этого явления, а именно в них коренится его живучесть, — дело особое, выходящее за рамки нашей книги.
В отличие от Ле Вина, котбрый веру в магическое рассматривает как чисто личностный, психологический компонент, такие крупные культур антропологи и религиоведы, как Д. Фрэзер, Ф. Боас, Е. Эванс-Притчард, А. Л. Кребер, А. Р. Рэдклифф-Браун, К. Леви-Строс и другие, пытались уловить социальное значение этого феномена и с этрй точки зрения понять воздействие верований на личность. Древнейшие верования и культы и в странах Африки, и в других развивающихся странах существуют сейчас, так сказать, не в чистом виде, а «вплетены» в ткань мировых и местных религий, в «светские культурные традиции и образ жизни. В этом плане представляется интересным высказывание Б. А. Рыбакова о том, «что в истории религии, очевидно, следует искать не смену верований, не полное вытеснение старого новым,-а наслоение нового на всю сумму более ранних представлений, создание амальгамы разновременных и разностадиальных элементов».
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
. Все права защищены.