Крестьяне наследовали нормы, традиции, стереотипы взаимоотношений с властью от своих предшественников, когда ответственность за беззакония возлагалась на местных чиновников, а от центральной власти ждали защиты от местного «беспредела» - как административного, так и человеческого. В оценках раскулачивания очевидцы и участники не выходят на осуждение политического режима, не видят преступности самого процесса раскулачивания как антизаконной, антинародной политики, инспирированной партийно-государственной властью.
Вину они перекладывают на местных активистов из бедноты. В их образ входят такие характеристики, как «нищие», «заядлые», «пропойцы». Ульяна Леонтьевна Зайцева (с. Староалейское) вспоминает: «Был Шикунов Иван. Ему памятник стоит. Мне одногодок. Подошел и стал даже дерюжку собирать. Я его отшатнула: „Как тебе не стыдно!" Он был комсомолец, активист. Горе было! Плакали... У нас с потолка и семечки сбросили: „Давай, девочка, бери, а то ничего не увидишь". Сколько лет ростили, а за час забрали!» С. И. Тырышкин рассказывал: «Раскулачили у нас с полсотни. Сегодня 5, завтра 3-4. Актив был, наши же, собаки, сами решали, кого раскулачать. Приезжают, тебя гружают с детьми. Вещи получше забирают, пропивают, и все. Глебов Алексей Иванович, Казанцев, Саньков шибко заядлые были. Сами-то нищие были. Леня Грошев глава был, вещи отбирал. Они сами все решали - кого, куда. Дома потом в Южное отделение увезли. Семьи сначала на Бийск, в Нарым. Прятались девчонки, их искали, у меня многие прятались. Одна спряталась, Прибыткова Евдокия Михайловна, с 1913 г. р., потом за председателя вышла замуж. В сельсовете 11 исполнителей заставляли запрягать коней [принадлежащих раскулаченным], а потом резали. Вещей мало было. Не сопротивлялись. Все напряженно было, убить их, чертей, надо, но боялись».
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
. Все права защищены.