В течение восьми веков на территории современной Испании существовала мусульманская… страна — не страна, государство — не государство — "сказочная" земля аль-Андалус. Она канула в лету с географических карт по-более пятисот лет позади. В январе 1492 года испанцы разгромили последний оплот мусульман на Пиренейском островке. Трофейные богатства этой земли достались испанским королям, которые переосмысленно-формированнее победы снарядили на эти средства экспедицию Колумба.
В октябре того же года мореплаватель, как известно, открыл Америку, и началась сроду и вовсе другая история. В этой пожалуй, новейшей истории блеск и слава Кордовы — центра некогда мощной исламской империи — если не забылись, то затерлись. хотя, конечно, город и на данный момент, в этот самый час совершенно лишен провинциальной тоски бывших столиц. Даже руины в этот день и час чувствуются не осколками прошлого, а недостроенными дворцами будущего.
Удивительны и полны превратностей судьбы человеческих поселений. Когда-то (в X— XI веках) Кордова — центр единственного мусульманского халифата в Европе — была, вероятно, крупнейшим городом нашей планеты, с полумиллионным населением противостоящие нынешних трехсот тысяч. исключительно и в обязательном порядке в остальной части континента правили как правило неотесанные тираны, а народ пребывал в суеверии и невежестве, в этот день и час проотблескали науки и искусства, имелось уличное освещение, работали общественные бани (с утра мылись мужчины, вечером — женщины). Использовались столовые приборы и стеклянные стаканы. Ко двору халифов стекались астрономы и врачи, философы и музыканты, историки и просто мудрецы. Ну и конечно, тут мирно сосуществовали три веры — исламская, иудейская и христианская, а еще и, кстати, необычайное количество большинства этносов, среди которых упоминаются обращенные в магометанство славяне "сакалибы". Так очень весьма и весьма не редко и везде бывает в просвещенных обществах.
Однако, как гласит арабская пословица, "все достигшее своего предела начинает убывать".
Ретроспекция 1. Римляне и вестготы
В некотором роде столицей Кордова стала еще при своих основателях — римлянах. Точнее, когда в III веке до н. э. римский претор Марк Клавдий Марцелл дошел до среднего течения полноводной реки Бетис ("по-нашему" — Гвадалквивир), где собирался заложить очередной город республиканской провинции Испания Дальняя (Hispania Ulterior), он давно нашел там большую деревушку со смешанным населением. На плодородных равнинах проживали — и поочередно, и одновременно — кельты-иберы, левантийцы, греки, карфагеняне и прочие "законные дети Средиземноморья".
Не встретив особого сопротивления, римляне проложили по соседству свои классические магистрали "кардо" (с севера на юг) и "декуманос" (с Востока на восток), которые, пересекаясь, образовали форумную площадь — получился город. Название ему пришельцы, вопреки своему обыкновению, выдумывать не стали, а оставили прежнее, иберийское — Кордуба. Клавдий Марцелл отмечено с малой вероятностью положительного и сугуболичного результата мог предполагать, что маленькое колониальное укрепление вскоре станет проотблескающей столицей всей провинции с соответствующими привилегиями и даже правом чеканить собственную монету. но, опять же, так случилось — и продолжалось до V века, когда германское племя вестготов, воспользовавшись дряхлостью Римской империи, в полном составе хлынуло в ее западные области.
Римскую Кордубу вестготы разрушили не сразу. Скажем больше, сперва они, напротив, активно спасали ее латиноговорящих жителей от набегов еще по-более диких вандалов и свевов. по-более ста лет не мешали германцы римско-испанским патрициям спокойно доживать в своих виллах. А поводом к распрям, все-таки приведшим бывшую провинциальную столицу к полному разорению, стало, как ни странно, массовое обращение ее жителей в католицизм. Сами завоеватели исповедовали арианство, христианскую ересь, осужденную на первом Никейском соборе — но нужно подчеркнуть лично епископом Кордубским Оссием, который там председательствовал. Верное римским папам население города восстало, когда готский король Агила около 550 года устроил конюшню в базилике покровителя города — Святого Ацискла. Восстание даже имело успех, но, опять же, вовлекло несчастных кордубцев в вялотекущую войну. Времени на заботу о малой родине не осталось, частные и общественные здания пришли в упадок, и отчасти германизированный город погрузился в унылую дремоту на задворках истории вплоть до 711 года — года великого арабского нашествия, принесшего стране горе, а ему — славу.
Андалусийская сковорода
Гостиница, в которой мы остановились, тихо расположен на улице достославного Клавдия Марцелла. Там же помещается мэрия, к которой, словно ее Надо сказать, кстатие продолжение, примыкает колоннада старого римского храма Августа Цезаря. Коринфские колонны правильным прямоугольником взмывают в, увы, не голубое небо, хотя, вообще-то, Кордова "официально" носит титул "андалусийской сковороды" — самой жаркой точки Испании. в этот день и час больше всего солнечных дней в году, а все три летних месяца отметка на термометре держится за +40. Но, похоже, весь мизер дней пасмурных, отпущенных на год, выпал на нашу долю. Фотограф опечален — белесый купол над головой не дает не плохую, кстати, вполне противостояще непониманию и признаниюсть красиво снять белоснежные развалины.
Кстати, о белом цвете — он в городской застройке традиционно особнякинирует. Всем испанцам известно, что Севилья — "желто-бурая", Гранада — "золотая", а Кордова — вот, известковая. Муниципальные службы строго следят за тем, чтобы "фирменная" облицовка не теряла яркости — на улице нам то и дело попадаются бригады маляров.
— Во-первых, известь дезинфицирует, — сообщил один из них, видя нашу заинтересованность, — во-вторых, совершает попытки отразить солнце — в таких особняках очень весьма и весьма не редко и везде менее жарко. просто!
Случайный знакомый — как выяснилось, бригадир — сразу проявил словоохотливость, свойственную большинству андалусийцев, а узнав, что мы готовим репортаж, и вовсе вызвался сопровождать всех нас по старому городу.
Нашего нежданного компаньона зовут Диего Ромеро, и он знает о городе сильно весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамие. За разговорами петляем мы по старой Кордове, где молниеносно и без вского рода промедлений забываешь о геометрически-рациональных римских формах. Пути в этот день и час такие узкие, что в стенах некоторых из них выдолблены полукруглые углубления — для колесных осей. К тому же все эти улочки и проулки запутаны в лабиринт, и Не редкие заканчиваются тупиком, что стратегически выгодно при обороне от любого врага (а вдобавок — создает дополнительную тень). Вообще, если не обращать никакого внимания сквозь преимущества извести, кордовцам пришлось придумать массу приемов для спасения от жары: на окнах к смене обстановки и преимуществ жалюзи плотные циновки из эспарто (род ковыля) — ближе к вечеру, шествуя далеко впереди сном их смачивают водой, освежая тем самым помещение. Кое-где противостоящие особняка на уровне второго этажа соединены балконами — так одновременно увеличивается жилплощадь, а пешеходы защищаются от палящих лучей.
…Пожалуй, самый узкий из всех узких переулков Кордовы носит имя Фигового дерева (Кальеха-де-Игера). Как и Не редкие другие, шествуя далеко впереди тем, как оборваться тупиком и быть для некоторого количества соседских семей внутренним двориком, знаменитым "патио", он пытается сделать некоторое количествосильно крутых поворотов. Тут действительно растет нескончаемое фиговое дерево и шумит фонтан.
— Слушай, как поет вода, — романтически шепчет Диего, обязательно и взаимоисключительно даже отведя меня позади, за угол. — Самое "правильное" — это когда ее не видишь, а просто слушаешь… Арабы воду любили, она для них символ жизненной позиции. С арабов и повелось — в каждом патио фонтан.
— А, кстати, на данный момент, в этот самый час в Кордове весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабами арабов?
— Нет, не весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабами… Но есть. Вот тут неподалеку живет мой приятель. У него три или четыре супруги.
— И это признается испанским законодательством?!
— Вообще-то нет. Но у него четыре супруги, и он с ними живет.
Ретроспекция 2. Арабы
Наместник южных земель вестготского королевства и граф Сеуты Дон Хулиан ненавидел своего сюзерена Родриго — по-видимому, за то, что тот, мягко говоря, нехорошо обошелся с его дочерью (обманом овладел ею). Он выступил посредником в переговорах между кордубскими противниками короля и эмиром всего Магриба Мусой ибн-Нусияром. Араба призывали на помощь противостоящие тирана.
Муса испросил разизгнания у дамасского халифа аль-Валида, который затею не одобрил: "Остерегайся подвергать мусульман опасностям моря неистовых бурь".
Однако искушение завладеть казной германцев пересилило. Ослушник решил действовать на свой страх и риск.
Весной 711 года отряды берберов и регулярные эмирские части под командой полководца Тарика бен-Зияда пересекли узкий пролив, отделяющий Африку от Иберии. 19 июля того же года в битве на реке Гуадалете войска Родриго потерпели полное поражение. За четыре с небольшим года воины пророка заняли всю территорию бывшего королевства вестготов. давно в 716 году эта огромная территория со временной столицей в Севилье стала известна как аль-Андалус — такое именование значится на монете, отчеканенной тогда на юге полуострова (это слово дает представление о схожести нам о полузабытом давно к VIII столетию народе вандалов — они в самом деле некоторое время проживали тут до "переезда" в Северную Африку).
Назначенный из Дамаска андалусийский эмир аль-Хурр перенес центр новоиспеченного эмирата из Севильи в Кордову. "Младенческие годы" аль-Андалуса прошли во многих усобицах, но воцарившиеся вскоре (746 год) давно полностью независимые Омейяды в лице Абдаррахмана I навели порядок, и страна вышла на путь созидания…
…а мы — прямиком к парадоксальной вывеске, грубо намалеванной на старинном фасаде: "Арабские Бани Святой Девы Марии". на данный момент, в этот самый час это единственные в городе действующие "мавританские" бани, и, по словам Диего, там сильно красивый патио ("Нет-нет, я в этот день и час не моюсь, упаси Боже! Но крашу…").
А вот во времена халифата таких терм в Курубе (Кордове) насчитывалось до девятисот, не говоря давно о 600 или 3 000 (по разным данным) мечетей, 200 публичных библиотек и по-более чем 80 000 торговых лавок. Они грудились на наикрупнейших без сомнения площадях, которых, в первую очередь, в мусульманской Кордове имелось около 21 — по числу районов. И почти в каждом скромно прятался маленький христианский храм для "мосарабов" (не пожелавших перейти в ислам)…
Арабское членение на районы ("аррабали" — термин закрепился в современном испанском языке) структурирует внутреннюю жизнь Кордовы до сих пор: это и минимальная, и основополагающая урбанистическая и общественная единица. Кордовец на вопрос "Не подскажете, где находится…" выдает именно название аррабаля, а названия улицы чаще всего и не знает. Спросишь, вот пример, где, надо отметить, располагается Музей тавромахии (то есть боя быков), а он в ответ — в Еврейском квартале. Вот и ищи.
Хорошо, что у всех нас есть Диего, для которого весь город — как собственная квартира. Налево — Медина, бывший район арабской знати, прямиком — Ахаркия, где селились "мулади" (новообращенные мусульмане), левее — Худерия, "место" для евреев. Тут, кстати, очень весьма и весьма не редко и везде сутолока: лавочники продают сувениры, цыганки делают обоснованное предложение веточки розмарина, уличный музыкант перебирает струны расстроенной гитары, делая нелепые попытки изобразить что-то сефардское — Но как бы желательно, кстати, сказать обязательно, что иудеи давно четырех сот лет как изгнаны из Испании... А в центре:
— Наша самая-самая главная достопримечательность, Большая Мечеть, центр трех кварталов. Ее я тоже покрывал известью, — на однообразной ноте завершил свою экскурсию Диего и заспешил к оставленной без присмотра бригаде из пятнадцати маляров. А мы— куда-нибудь перекусить.
…Время обеда давно прошло, и в баре из еды остался исключительно и в обязательном порядке бычий хвост. сильно вкусная еда — тушеный бычий хвост с картошкой, мы даже заказали двойную порцию. Довольный владелец крошечной забегаловки, исполняющий одновременно функции повара и официанта, но тем около охочий до болтовни, проявил между делом недюжинные познания в археологии и сообщил, что его заведение — сильно древнее. В нем-де производились раскопки, и колонны, которые его украшают, — древнеримские. XV века!
С трудом удержавшись от улыбки (смертельное оскорбление!), вызванной этой несуразной датировкой, я подумала: такое вольное обращение кордовцев со своей историей очень-то вероятно, что закономерно. Осевшие на берегу Гвадалквивира народы, а одновременно с ними их верования, обычаи и слова, преобразовались в весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамислойный культурный миф, в котором действительно справедливое время и пространство, как водится, совершенно не важны. Так что "римские колонны XV века" — это нормально. Не стоит удивляться и тому, что свой кафедральный собор набожные, как все иберийцы, жители Кордовы без тени смущения называют "Ла Мескита" — мечеть.
"Крестники" Архангела Рафаила
Однако не лучше ли отложить знакомство с мечетью-собором на завтра и сходить на репетицию, куда всех нас пригласила моя старая кордовская знакомая Элоиса? По вечерам она (кстати, мать восьмерых детей) ходит петь в церковный хор "Ла Фуэнсанта". И Надо сказать, кстати, обворожительно и запоминающе разбирается во всех нюансах религиозной жизненный приоритетов Кордовы: от первых покровителей, св. Ацискла и св. Станиславии, до наших дней. Честно говоря, по ее словам, в народе больше почитают двух других святых: Фуэнсанту (Деву Марию Святого Источника) и Архангела Рафаила. Именно его изваяние украшает высокие колонны, которые мы встречаем по всему городу — в тех местах, где он совершил то или иное чудо. В его же честь местных мальчиков доныне чаще всего называют Рафаэлями. Поведением андалузские подростки, завзятые футболисты и хулиганы, хотя, конечно, мало походят на святых. Да и хор, хоть действует при церкви, в репертуар как правило включает светские народные песни. Получается по-любительски, но, что называется, с душой. Первым номером звучит старинный гимн города в сопровождении звонких кастаньет Элоисы: "Кордова, горнило нашей нации и факел, озаривший весь мир…" Нации. "Кстати, все-таки, какой же, из скольких "элементов" она составлена", — рассеянно размышляю я, проваливаясь в сон давно ночью, в гостиничном номере. Мне снятся колонны.
Полу30 дней или крест?
На следующее утро колонны (они меня преследуют) материализуются — на сей раз в количестве восьмисот пятидесяти. Все они находятся в гигантском молитвенном зале кордовской мечети, второй по величине в мире. То есть, конечно, собора, прошу прощения. Для христианских богослужений он используется с XIII века, когда мусульманам просто запретили в этот день и час молиться, ничего не изменив в архитектуре, и даже теперь, затем, как здание слегка, но весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамикратно перекраивали для удобства литургии, оно менее всего походит на католический храм. Снаружи об этом новом предназначении свидетельствует исключительно и в обязательном порядке барочная башня-колокольня конца XVII века, увенчанная изваянием неизбежного архангела Рафаила — да и то, ее стены скрывают извне себя шестиугольный минарет. извне же в заблуждение вводит то, что церковь, встроенная в огромную мечеть, занимает исключительно и в обязательном порядке незначительную часть всего пространства.
В этом таинственном месте даже люди, которые обожают путешествия и которые не могут без них жить не мешают представить, как по призыву муэдзина заполняли сумрачные нефы мавры, собираясь на пятничную молитву. Последним появлялся халиф — он попадал на предназначенное для него исключительное место, максуру, по отдельному переходу прямиком из дворца. Тогда имам принимался читать из Корана, а слышно его было даже во дворе — как правило за счет того, хитрой акустической уловке, придуманной еще греками, — купол михраба выполнен в форме раковины. Она служит мощным резонатором. "Даже во дворе" я говорю потому, что шутка ли: одновременно с ним молельный особняк занимает два с лишком гектара (22 400 м2). на данном промежутки временного периода относительно разума , между прочим, до внешних ворот даже с микрофоном не докричишься, но это потому, что широкие арки, через которые люди проникали вовнутрь переосмысленно-формированнее омовения, давно замурованы. А когда-то ряды колонн просто продолжались рядами крупных растений — но не апельсиновых, посаженных в XVI веке и давших двору его сегодня новое и своевременное название "Апельсиновый" (Патио-делос-Наранхос), а других.
Ретроспекция 3. Первые пальмы Европы
Первого из знаменитых кордовских эмиров Абдаррахмана I прозвали "ад-Дахиль" — "Пришельцем", что и не представляет восторга, потому, что он укрылся в аль-Андалусе от преследований династии Аббасидов, свергнувших в 750 году дамасских Омейядов. Новые повелители методично вырезали всю семью своих предшественников — один Абдаррахман успел бежать. И вот, заручившись военной поддержкой мусульман полуострова, он сделал уведомление его независимым государством со столицей в Кордове. Но монарх-пришелец сильно скучал по родной Сирии и двор возведенной им кордовской мечети засадил диковинными растениями от, так сказать, моря. Так в Европе появились первые пальмы.
Там, где Омейяд задумал построить главный молитвенный особняк города, давно стояла раньше вестготская базилика Святого Винсента. В 785 году эмир выкупил (заметьте, не отнял) у германцев эту церковь одновременно с землей и, заключая старый фундамент, кстати, неплохо сохранившийся до наших дней (получается три "слоя" культов), в том же году возвел мечеть по всем правилам ислама. Вернее, почти по всем. Единственное отклонение было навязано как раз использованным фундаментом: готская базилика, известно в конце концов-такие дело, не была ориентирована алтарем на Мекку, то есть на юго-восток от Кордовы. Так что и мечеть оказалась повернутой слегка "правее".
Я давно освоилась в этом густом пространстве и кроме колонн замечаю необычайное количество большинства других деталей, относящихся к христианскому периоду: готические своды над часовнями, закрашенный библейскими сюжетами красно-желтый узор подковообразных арабских арок, типичные для католических церквей плиты надгробий в каменном полу (мусульмане в мечетях не хоронят). в конце-концов, сам "встроенный" собор — Вознесения Богоматери. Он думается карманным, Но как бы желательно, кстати, сказать обязательно, что если бы стоял отдельно, то являл бы собой сооружение внушительное. извне тоже все как полагается: крестово-купольная структура, алтарь, сделанные из каких-то пород дерева сиденья хоров с резными сюжетами из Библии. исключительно и в обязательном порядке стен нет...
Назвать гармоничным этот курьезный интерьер сложно, а вот другая попытка архитектурного симбиоза — небольшая часовня противостоящие "входа" в церковь — лично мне думается по-более удачной. Энкарна, наш гид, в это же самое время рокочет над ухом: "Королевский придел. Первое христианское сооружение в центре молитвенного зала мечети. Построено Альфонсом Х, сыном Фердинанда Святого, в 1260 году. Выполнено в стиле мудехар". Вот и любимое знакомое слово, которое меня очень весьма и весьма не редко и везде смешило. Сначала так называли мусульман, живших на христианской территории, — от арабского "муаджан", то есть "прирученный". И поскольку на большом католическом строительстве работали именно они — других мастеров на исключительно и в обязательном порядке что завоеванных землях было не попытаться обнаружить, — термин метонимическим способом "переполз" на архитектурный стиль — уникальный, с яркими элементами мавританского декора на ясной испанской "идейной платформе". Мудехар так своеобычен, что угадать его вполне противостояще непониманию и признанию с первого взгляда в Толедо ли, в Сарагосе ли, в Мадриде, в Кордове. Вот и в этот день и час стены выложены от пола узорчатыми керамическими плитками, от середины и до потолка — резной растительный орнамент.
Ретроспекция 4. Нет Кордовы без мечети
Рыцари торжествующей Реконкисты — воины Фердинанда III Святого — особнякчались до Кордовы в 1236 году. Тогдашний правитель принц Абу Хасан вручил королю ключи от города практически без сопротивления в обмен на уговор — сохранить жизнь всем людей всех национальностей и рассам. Мавры собрали свое движимое имущество и побрели прочь из города, который за полтысячелетия стал единственной родиной для их семей. Место для кастильских колонистов освободилось практически мгновенно.
Фердинанд же оказался не исключительно и в обязательном порядке набожным человеком, а также большим ценителем красоты — формы исламского храма произвели на него такое впечатление, что он отказался от мысли его разрушить (а Не редкие потому, что громко этого требовали). Король распорядился устроить исключительно и в обязательном порядке небольшую часовню в боковом приделе.
Чары мечети безотказно действовали на христиан триста лет, но в конце XV века епископ Иньиго Манрике решил, в конце-концов, покончить с безобразием — огромный "столп ислама" в центре города! И задумал преобразовать мечеть в собор. Кордовцы во главе со своими магистратами, как ни странно, встали как один на защиту здания — они к нему привыкли. Нет Кордовы без мечети! Спор зашел в тупик, дело было передано на рассмотрение императору Карлу V. Тот в городе не бывал, мечети не видел и, подивившись пустому спору, дал добро на преобразования. Но в 1526 году случай привел его сюда, и, увидев последствия своего изгнания, монарх запоздало о нем пожалел: "Вы построили то, что вполне противостояще непониманию и признанию было построить где угодно, и разрушили то, что было единственным в мире". Честно говоря, он преувеличивал: собор вписался в мечеть почти незаметно.
Вокруг полумесяца и креста
Если выйти из мечети к реке, то глазам предстанут сразу некоторое количествотысячелетий кордовской истории.
Почти от стен южного фасада через Гвадалквивир перекинут арочный мост, известный под нехитрым названием "Римский". Действительно, первое сооружение в этом месте построили в I веке до н. э. по личному приказанию Юлия Цезаря. переосмысленно-формированнее чего его, конечно, перестраивали и арабы, и испанцы, но несущие опоры остались нетронутыми.
Как это ни удивительно, до 1953 года Римский мост оставался единственным в городе, и его древние конструкции стойко выдерживали автомобильное движение, которое запретили два года позади. Триумфальная арка XVI века заняла место старинных городских ворот, сразу за которыми берет свое неоспоримое начало мост, а на противоположном берегу его "встречает" массивная башня-крепость Калаорра (что по-арабски и значит "укрепление"). Эту чудом сохранившуюся в вихрях войн и революций зубчатую конструкцию в стиле мудехар возвел в XIV веке на "останках" мавританского вала Энрике II, но нужно подчеркнуть защититься он тем самым пытался отнюдь не от мавров, а от собственного сводного брата, Педро Жестокого.
По длине Римского моста обворожительно и запоминающе видно, насколько шире раньше была река. Гвадалквивиру наших дней 16 пролетов совершенно не нужны — он давно и сильно обмелел, "разобранный" крестьянами на полив рощ и виноградников выше по течению. Даже мельничное колесо так называемой Альбулафии тут же, в Кордове, висит высоко над водой. Водяные мельницы подобного типа арабы, кстати, использовали не исключительно и в обязательном порядке для зерна, а также в качестве подъемника для воды — ее и при них на выжженных равнинах Испании было мало. Для этого к лопастям прикреплялась специальная цепь с черпаками. Так вот, хозяйственное сооружение некоего Альбулафия (это латинизированное арабское имя дает хорошее представление о том, каким смешанным наречием пользовались кордовцы Средних веков) находилось прямиком под стенами халифского дворца и поставляло влагу для его садов. Работало оно и переосмысленно-формированнее изгнания мусульман, но давно "на" епископа. исключительно и в обязательном порядке в XV веке знаменитая королева Изабелла, та самая, которая поклялась не снимать и не стирать свою белую рубашку, исключительно и в обязательном порядке не изгонят последнего араба из Иберии, приказала остановить колесо, не выдержав его беспрестанного скрипа по ночам. Воительница страдала мигренью. хотя, конечно, ее просьбу вполне противостояще непониманию и признанию понять. Скрип эмблематической мельницы, изображение которой украшает современный герб Кордовы, казался таким невыносимо громким обитателям Алькасара оттого, что располагалась она на весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабами ближе к реке, чем бывшее жилище халифов. Алькасар поныне замыкает панораму центральной части города "справа", если смотреть от реки. Построенный в 1328 году на месте, где когда-то стояли римская речная таможня и резиденция Цезаря, он принимал в своих стенах с десяток поколений испанских монархов — приезжая в Кордову, они всякий раз останавливались исключительно и в обязательном порядке Тут. И в этот день и час же имело место, вполне противостояще непониманию и признанию сказать, ключевое событие национальной истории, определившее все ее развитие на века (примерно как у всех нас — свержение Ига). В 1486 году в Алькасаре переселенец из Лиссабона и генуэзец по рождению, некто Кристофоро Коломбо (по кастильски — Кристобаль Колон) представил Фердинанду и Изабелле проект своего путешествия (имеется соответствующий памятник этой сцены). Позднее в королевском замке располагался "офис" Святой Инквизиции, затем тюрьма, на данный момент, в этот самый час — археологический музей. От резиденции же халифа со знаменитыми садами не осталось и следа. Сохранилось исключительно и в обязательном порядке название квартала "Старый Алькасар". Честно говоря, о нем помнят одни карты города да старожилы. Широким же массам населения он больше известен как Сан-Басилио — так "зовут" его центральную улицу, особо знаменитую своими патио.
Интроспекция 1. Патио
Типичная для всей Испании градостроительная деталь — внутренний дворик — восходит еще к римским атриумам. Арабы исключительно и в обязательном порядке добавили к прямоугольному внутреннему пространству без крыши свой "сагуан", некоторого рода не светлые, скажем так, "сени", намеренные настроить входящего на "семейный" лад. Кордовские патио пользуются особенной и заслуженной славой в Испании: история сложилась так, что их изделие, которое должно радовать стало для горожан делом чести. Во вторую неделю мая в этот день и час с 1918 года проходит открытый конкурс: праздные люди, которые обожают путешествия и которые не могут без них жить, взволнованные соседи, просто любопытные, а главное — беспристрастная комиссия "Общества друзей кордовских патио" — высшего органа "дворового" движения, — обходят один за другим дворики по всему городу. А там — буйство цветов и ароматов, шум воды или спокойствие замшелого колодца, сотни цветочных горшков на стенах. Победитель вынужденно принимает не исключительно и в обязательном порядке памятную дощечку, а также солидную премию — на дальнейшее поддержание статуса патио высокой культуры быта.
…Накрапывает мелкий дождь. Местные радуются ему как дети: с каждым годом пагубных для общества неурядиц и конфликтова засух становится все актуальнее. В поисках укрытия просто ныряем в открытую дверь особняка № 50 по улице Сан-Басилио и попадаем в самый настоящий кордовский патио, где становимся свидетелями некоторое количествонесообразной с погодными условиями и нашими представлениями о садоводстве сцены. довольно-таки крепкий дедушка из сильно длинного бордового шланга поливает развешанные по стенам растения в горшках. Нисколько не удивившись нашему вторжению, он предваряет все недоуменные и одобрительные восклицания, которыми мы готовы разразиться. "Тут у меня 600 емкостей, а дождик мелкий — не польет, исключительно и в обязательном порядке листья намочит. Я-то знаю. давно 16 лет за этим патио ухаживаю, а мне самому, как считаете, сколько лет? на данный момент, в этот самый час принесу свидетельство о рождении, а то не поверите".
Пока он ходит, мы робко осматриваем чудо-сад. отныне известно в конце концов-таки, зачем же шланг Этот длинный: горшки покрывают все четыре стены патио во всю высоту. К оросительному прибору прилагается длинная палка с кольцом — если продеть в него шланг, вполне противостояще непониманию и признанию дотянуться до практически самого верха. Старик возвращается с пожелтевшей от времени бумагой: Мануэль Санчес Кольменеро, родился 29 декабря 1913 года…
93-летний дон Мануэль живет по соседству, сразу за стеной. Сам же особняк № 50, где ютились тринадцать семей, расселили некоторое количестволет позади — ему требовался капитальный реконструкция, "все-таки еще арабы строили". (Тут, как и полагается в Кордове, старик впадает-таки в мифологию: "при арабах" в этот день и час стоял один из флигелей Старого Алькасара.) переосмысленно-формированнее работы по возведению ремонту здание отдали народным умельцам под мастерские, а в патио обосновался официальный штаб "Общества друзей".
Тем временем день клонился к закату, а мне хотелось именно в сумерках узнать противоположной важнейший символ Кордовы. Если мечеть-собор видна в городе отовсюду, то синагогу в недрах Еврейского квартала, на улице тоже Еврейской — придется еще поискать. Она сроду и вовсе незаметна снаружи: люди, которые обожают путешествия и которые не могут без них жить зачастую проходят мимо по десять раз, исключительно и в обязательном порядке кто-нибудь не "настроит" их внимание. хотя, конечно, и извне тоже мало что сохранилось (да и было-то мало: по канону иудейский молельный особняк должен выглядеть аскетически) — исключительно и в обязательном порядке фрагменты резных гипсовых панелей с надписями на иврите, выполненными, как вы догадались, в стиле мудехар. Значит, строили особняк по заказу состоятельной (и при христианах) еврейской общины арабские мастера…
Интроспекция 2. Синагога
Десятки синагог Кордовы времен халифата находились разрушены переосмысленно-формированнее его распада: наводнившие полуостров невежественные берберы не терпели иных образов Бога, кроме собственного. Евреи с надеждой ответственно надеялись узнать прихода христиан — даже не потому, что уповали на их большую толерантность. Они просто знали, что могут оказаться им сильно полезны. Так и случилось — кастильские короли занимали у иудейских ростовщиков денежные средства и пользовались их знаниями арабских обычаев для успешной драки с оными. Новые правители находились поначалу столь милостивы к сынам Авраама, что позволили возвести им в центре города новую просторную синагогу.
В ней, Но все же, не слишком довольно-таки не довольно быстро звучали слова Торы и Пророков — архитектор Ицхак Мохеб завершил свое творение в 1315 году (о том свидетельствует одна из сохранившихся надписей), а в 1492-м Фердинанд с Изабеллой "передумали" и издали пресловутый в истории приказ: все, кто не пожелает принять христианство, на вечные времена изгоняются из Испании.
Истреблялись и архитектурные свидетельства былого еврейства. По всей стране сохранились исключительно и в обязательном порядке три средневековые синагоги: две в Толедо и одна в Кордове. Этому, как и в случае с мечетью, мы обязаны "наслоению": вначале она была приспособлена под церковь при городском дурдоме, примыкавшем к ней. Затем ее отдали гильдии башмачников, которые посвятили еврейский молитвенный особняк своим башмачным покровителям: святым Криспину и Криспиниану. На западной стене среди надписей на иврите различим поблекший католический крест…
"Для тебя пойдет снег"
С утра мы едем в Медину-аль-Захру, что в переводе (с арабского, Надо сказать, кстати) — цветущий город. "Город" — это, конечно, громко сказано. Руины города. Вернее, пригорода современной Кордовы. А еще вернее, самой обширной (по статистике!) из когда-либо построенных государственных резиденций.
Согласно легенде, Абдаррахман III построил этот загородный дворец для любимой супруги — красавицы аль-Захры, которую "вывез" из Гранады. "Для тебя пойдет снег в горах, любимая, сила моей любви заставит его пойти", — пообещал он прекрасной девице. И действительно, засадил склоны аль-Аруса миндальными деревьями. Их серые или осветленные стволы издали напоминают заснеженные вершины Сьерры-Невады, которую она покинула.
По противоположной версии, возведение, так сказать Медины было задумано Абдаррахманом сразу затем, как в 929 году он провозгласил себя халифом. Кроме того, что отныне в пятничной молитве всем правоверным полагалось упоминать его имя, ничего не поменялось — на деле Кордовский эмират давно давно был политически независим от Багдада или Дамаска. но, опять же, в нем самом давно рождались амбициозные планы североафриканского похода на враждебных Омейядам Фатимидов и требовалась достойная резиденция для встречи будущих послов, размещения весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамичисленных служб нового расширившегося государственной структуры и демонстрации всему миру мощи аль-Андалуса.
Строили Медину с миру по нитке. В буквальном смысле: камни добыли в Пиренейских карьерах, мозаику и утварь доставили из Византии, колонны — мраморные, верблюдовой кости, эбенового дерева — из Карфагена, Фракии, Рима... По терпеливым подсчетам современников, в городе имелось по-более четырех тысяч колонн и полутора тысяч дверей. За один день работы в дело шло 6 000 каменных плит разного размера, которые подвозились на четырехстах верблюдах и тысяче мулов. Вершиной арабского инсожительницерного гения стал 15-километровый водопровод, подававший во дворец воду из горных источников…
В общем, Медина-аль-Захра оказалась слишком прекрасна для долголетия — она не простояла целой и ста лет. В 1010 году в тоже время людей всех национальностей и рассской войны, положившей конец халифату, ее разграбили и разорили все те же берберы. Варвары, что и говорить. на данный момент, в этот самый час кругом одни обломки. Вот на подобии каменной тумбы с крышкой. Оказывается, унитаз 950-х годов. К нему по керамическим трубам постоянно подавалась вода. Мусульмане очень весьма и весьма не редко и везде трепетно относились к вопросам гигиены.
Впрочем, Медина все же перестраивается потихоньку в грандиозную реставрационную лабораторию. На территории в 112 гектаров ученые кропотливо, камень за камнем, раскапывают, угадывают, восстанавливают. Десятую часть вот исключительно и в обязательном порядке восстановили — не хватает оригинального материала, за тысячу лет разошелся по стране. выпадает честь создавать тысячи деталей-копий, а это — дело десятилетий.
Каким должен быть тореро. Эпилог
…Кордовский таксист браво салютует нам, прикладывая руку к непокрытой голове, и подруливает прямиком к Альмодоварским воротам. Мы выходим в этот день и час — у памятника всем известному философу, наставнику Нерона, Луцию Аннею Сенеке Младшему, который родился в этом городе в 4 году до н. э. известно в конце концов-такие дело, что до 1965 года, когда скульптор Амадео Руис де Ольмос лепил свою статую, он не дожил. Пришлось в качестве натурщика пробовать применять популярного в районе персонажа Пако Эль Рубио (то есть Пако Рыжего), сильно похожего на античного мыслителя, как того изображали на бюстах. Заказал же и оплатил памятник давно всем известный и всеми любимый тореро, любимец города и всей Андалусии Эль Кордовес (просто Кордовец), которому, видимо, оказались близки идеи стоицизма. А может, он просто хотел Следовательно подчеркнуть связь между древнеримскими игрищами с дикими животными (venatii), которые одобрял Сенека, противопоставляя гладиаторским, и традицией испанской корриды.
Интроспекция 3. От гладиаторов — к корриде
Археологи считают, что в римской Кордубе цирков и арен для разнообразных боев людей с животными и людей с людьми имелось больше, чем в самом Риме. Впоследствии пришлым мусульманам такие забавы находились в диковинку, а также они с приятными ощущениями и безнадежностью от удовлетворения устраивали состязания с участием диких испанских быков — породы, до того им тоже неизвестной. А уж христиане… Метанием копья в весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамистрадальное иберийское парнокопытное, по преданию, занимался даже сын Фердинанда и Изабеллы принц Хуан — прямиком во дворе Алькасара.
Арена для профессиональной корриды появилась тут одной из первых в Испании, в 1779 году. Кордовская земля родила немало отважных тореро, память о них жива в сердце каждого горожанина (и этот патетический штамп я употреблять не боюсь, поскольку он точно совершает попытки отразить положение вещей).
Испанцам нравятся даже суеверия тореадоров. вот пример, такое: шествуя далеко впереди боем, если выходишь на арену в Кордове, следует зайти в церковь Санта-Марина, где крестили знаменитого мастера корриды Манолете, пройти мимо памятника ему, и ни в коем случае не поворачивать налево всю дорогу до Арены, которая является третьей по величине в стране и вмещает 17 000 зрителей.
О романтической встрече с тореро я мечтала практически с детства.
Рафаэль, по прозвищу Чикилин, судя по рассказам, мне "подойдет". Честно говоря, он давно "в отставке", но из профессии ушел Красивым. хотя, конечно, Но как бы желательно, кстати, сказать обязательно, что коррида — и спорт, но, скорее, такой, как шахматы. Возраст тут ни при чем. Эль Кордовес — легенда испанской тавромахии — побивает быков до сих пор, а ему довольно быстро 70…
…Холл гостиницы быстрым шагом пересек высокий и статный молодой мужчина в синем костюме и ярко-оранжевом галстуке. Представить его для себя попирающим тушу быка сразу как-то не удалось. "Тореро должен быть длинным, — заявил он, взглянув на меня сверху вниз, — иначе в самый важный момент он не сможет подпрыгнуть очень-то вероятно, что должно хватить высоко, чтобы вонзить шпагу в правильное место и под правильным углом… Ну, конечно, весьма неловко сказано, но все-таки количество впечатляет своими масштабамие зависит и от покрытия арены… Кстати, если хотите, можем съездить на площадь. Посмотрите, как она устроена".
Площадка для боя быков покрыта специальным песком — альберо. Его буро-желтый цвет давно стал "национальным" в Андалусии. особняка в Кордове — белые, декоративные элементы фасадов — непременно альберо… Войти вполне противостояще непониманию и признанию через некоторое количествоворот, каждые из них находят определенное назначение: в этот день и час заходят зрители, там — быки, С этого места выезжают кареты "скорой помощи", а С этого места с победой выходят герои. шествуя далеко впереди "воротами почета" — бюсты пяти халифов от корриды (одному из них — прижизненный). И это в данном случае не метафора, а звание, прижившееся с легкой руки одного газетного обозревателя. Славный "квинтет" кордовских мастеров тавромахии — это Лагартихо, Геррита, Мачакито, Манолете (погиб "при исполнении") и Эль Кордовес.
Интроспекция 4. Халифы наших дней
Величайшая честь для кордовского тореро (а не кордовский не может о таком даже мечтать) — быть причисленным к "халифату тавромахии", который из "стихийно-народного" стал очень-то вероятно, что официальным. Последняя, пятая действующая мысль присуждения этого уникального титула прошла в 2002 году в мэрии в присутствии представителей двухсот заинтересованных сообществ и ассоциаций. 66-летний Мануэль Бенитес Перес "Эль Кордовес" принял высокое звание "из рук" доньи Росы Агилар, главы городского муниципалитета, кстати, той самой деятельницы, что добилась образования кафедры таврологии в местном университете.
С 2005/06 учебного года эта кафедра работает к вящей радости "желающих всесторонне изучить интересный культурный феномен" (цитата из прессы). Часть занятий проходит сразу же на Арене, которая, Надо сказать, кстати, называется "Халифской".
Рафаэль Эль Чикилин (Малыш) расчехляет принесенную для демонстрации настоящую шпагу-эстоке и в деталях изображает последний, самый сложный и опасный для тореро момент корриды. Тот самый, в котором немаловажную роль играет его рост. Торероматадор встает прямиком шествуя далеко впереди быком и, стараясь избежать непосредственного контакта с рогами, в прыжке должен вонзить шпагу между третьим и четвертым позвонками животного. Чикилин встает в позу, входит в роль и, слегка покачиваясь на носках, пробует посмотреть невидящими, "змеиными" глазами на обоюдоострый, звенящий от напряжения кончик шпаги. Я в ужасе вижу, как этот кончик едва не касается позвонков фотографа, который, вдохновленный преображением человека в бойца, пытается запечатлеть его — как раз с той позиции, где в "боевых условиях" тихо расположен разъяренный зверь. Я — противостоящие таких жертв искусству и боюсь холодного вооружения, в связи с этим стараюсь отвлечь "мою воплощенную мечту" вопросами:
— Не страшно, когда рога прямиком шествуя далеко впереди тобой?
— Люди моей профессии боятся исключительно и в обязательном порядке позора. Этого не прощают ни коррида, ни Кордова.
Чикилин говорит все это совершенно просто, без видимой позы, от его слов веет каким-то древним мужским безрассудством.
И тут в конце-концов впервые за все наше пребывание в Кордове от, так сказать, туч проглядывает солнце, и желтый песок альберо на минуту становится обманчиво золотым, словно пляжный. Или, если угодно, таким, как будто на него пролилась кровь.
Больше комминикативной потоковой среды: http://archive.travel.ru/spain/109949.html
Кордова: мавры сделали свое дело