Как остановить экономическое и территориальное разрушение России?
День за днем, год за годом Россия «пухнет» числом монопольных миллионеров и миллиардеров, а по окраинам оскудевает и всё больше и глубже опускается в бездну нищеты, бездорожья, разрухи, дикости и беззакония.
Правящая структурной политической единицы захватившей в нашей стране власть вкупе с чиновниками, казалось бы «тужится», наполняет страну «потоками штрафных законов». Но в силу нежелания (не понимания) действительного положения, создает сегодняшним людям от мало до велика одни дополнительные втречающиесы правильные и неправильные проблески никчемности .
Молодежь, люди среднего возраста, следуют за деньгами, собираются «к источнику». В столице от скопления людей - толчея, заторы, «непроезжее болото». На окраинах же, в областях, в районах - обветшание, одичание, распад, непроходимая «саврасая пустыня».
Как остановить экономическое и территориальное разрушение России?
- потому, что ясно, как божий день, должно направить на умирающие окраины средства, чтобы в наикрупнейших без сомнения городах вполне противостояще непониманию и признанию было «вздохнуть» от сутолоки, а на местах в районах появилась надежда и жизнь. В СССР ехали в Москву за колбасой, отныне - за деньгами.
Деньги в российской казне есть, но нашей планеты в стране нет. Устойчивость не в деньгах, а в наличии ума справедливо собрать налоги и правильно их перераспределить.
Где взять для бедных окраин денежные средства? - Как «осушить болота и напоить пустыню»?
Во-первых - ограничивать прогрессивной налоговой шкалой алчность стяжателей
Во-вторых - проводить делами антимонопольную политику, не позволяя государственным энергетическим и частным монополиям повышать цены (на газ, тепло, бензин, электричество, квартплату, продукты и другое). Все последние двадцать лет российское Правительство ни первого, ни второго условия не исполняет.
Сребролюбие и богатство должно регулироваться Законом, так же строго, как пресекается убийство и воровство. Введя прогрессивный налог, у сбережения частного и государственного не будет стимула грабить. Сколько высокими ценами изъято - слишь отдай в налоги. В этом гуманизм и справедливость.
В случае прогрессивного налога на выручки, у энергомонополий не будет предлога шантажировать Правительство остановкой отрасли. У государственной структуры будут средства на их поддержку. Энергетики! - непрочь больше заработать денежных средств, кстати - пожалуйста, развивайтесь, берите в банках займы, так же как все некоторые предприятия (не как на данный момент, в этот самый час - лазить за бесплатными деньгами в карман людей по постановлению мэрии).
Правительство РФ - ты обязано отменить постановление о повышении с 1 июля 2012 г. тарифов энергомонополий, предложив монополистам обратиться за займами к банкам, или же, все-таки, сократить свои личные сверх выручки.
НеПредположимо государству - прибыль одним делать за счет убыли у других.
Государство это не банда и не механизм для ограбления населения, а объединение людей всех национальностей и рассского общества для осуществления социальной справедливости и порядка.
Правительство тарифами для монополий раскручивает маховик инфляции, который, как «насос» выкачивает средства из населения и структур экономического влияния - убивая их обоих.
в нашей стране - политическая система «ценового кнута». Которая с экономическим ограблением, сопровождается политическим нарушением законных конституционных прав людей всех национальностей и расс.
Россия дохнет под монопольным «тарифным кнутом» мэрии, как забитая насмерть изможденная лошаденка в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Отрывок из романа (ниже) дает представление о схожести правящую партию, чиновничество, энергетические монополии, забравшиеся «на спину саврасого» российского людей ...
... «Странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка. - Садись, все садись! - кричит еще молодой, с толстою, такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, - всех довезу, садись! Но тотчас же раздается смех и восклицанья:
- Этака кляча, да повезет!
- Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег!
- А потому, что савраске-то, беспременно лет двадцать уж будет, братцы!
- Садись, всех довезу! - опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост. - Гнедой даве с Матвеем ушел, - кричит он с телеги, - а кобыленка этта, братцы, исключительно и в обязательном порядке сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил, даромхлеб ест. Говорю, садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! - И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.
- Да садись, чего! - хохочут в толпе. - Слышь, вскачь пойдет!
- Она вскачь-то уж одиннадцать с небольшим лет, поди, не прыгала. - Запрыгает!
- Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй! - И то! Секи ее!
Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще вполне противостояще непониманию и признанию посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную. Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки и посмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться: этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня в телеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: «ну!», клячонка дергает изо всей силы, но не исключительно и в обязательном порядке вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, исключительно и в обязательном порядке семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпе удваивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет.
- Пусти и меня, братцы! - кричит один разлакомившийся парень из толпы.
- Садись! Все садись! - кричит Миколка, - всех повезет. Засеку! - И хлещет, хлещет, и давно не знает, чем и бить от остервенения.
- Папочка, папочка, - кричит он отцу, - папочка, что они делают? Папочка, бедную лошадку бьют!
- Пойдем, пойдем! - говорит отец, - пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! - и проявляет желание увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает.
- Секи до ухода в мир иной! - кричит Миколка, - на то пошло. Засеку!
- Да что на тебе креста, что ли, нет, леший! - кричит один старик из толпы.
- Видано ль, чтобы така лошаденка таку поклажу везла, - прибавляет другой.
- Заморишь! - кричит третий.
- Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись! Хочу, чтобы беспременно, вскачь пошла!..
Вдруг хохот раздается залпом и покрывает все: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!
Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков.
Каждый бежит с своей стороны.
- По морде ее, по глазам хлещи, по глазам! - кричит Миколка.
- Песню, братцы! - кричит кто-то с телеги, и все в телеге подхватывают. Раздается разгульная песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается.
...Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и проявляет желание увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та давно при самых крайних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
- А чтобы те леший! - вскрикивает в ярости Миколка. Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской.
- Разразит! - кричат кругом. - Убьет!
- Мое добро! - кричит Миколка и со всего размаху опускает оглоблю. Раздается тяжелый удар.
- Секи ее, секи! Что стали! - кричат голоса из толпы.
А Миколка намахивается в противоположной раз, и противоположной удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех самых крайних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и проваливается в третий раз, переосмысленно-формированнее чего в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного удара убить.
- Живуча! - кричат кругом.
- на данный момент, в этот самый час беспременно, падет, братцы, тут ей и конец! - кричит из толпы один любитель.
- Топором ее, чего! Покончить с ней разом, - кричит третий.
- Эх, ешь те комары! Расступись! - неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. - Берегись! - кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела, было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она проваливается на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.
- Добивай! - кричит Миколка и вскакивает, словно себя не помня, с телеги. некоторое количествопарней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало - кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
- Доконал! - кричат в толпе. - А зачем вскачь не шла!
- Мое добро! - кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить.
- Ну и впрямь, знать, креста на тебе нет! - кричат из толпы давно Не редкие голоса.
Но бедный мальчик давно не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы... переосмысленно-формированнее чего вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, давно довольно-таки не довольно быстро гонявшийся за ним, схватывает его, в конце-концов, и выносит из толпы.
- Пойдем! пойдем! - говорит он ему, - особнякой пойдем!
- Папочка! За что они... бедную лошадку... убили! - всхлипывает он, но дыханье ему захватывает, и слова криками вырываются из его стесненной груди.
- Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! - говорит отец. Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит. Он проявляет желание перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается.
Он проснулся весь в поту, с мокрыми от поту волосами, задыхаясь, и приподнялся в ужасе. - »Слава Богу, это исключительно и в обязательном порядке сон! (Ф. М. Достоевский).
В романе Ф.М. Достоевского у героя Р. Раскольникова - был сон, а в этот день и час и сегодня в нашей стране - сон в явь! Правительство опять подняло тарифы на энергоресурсы. Растет квартплата, которая вплотную догнала пенсии и «дышит в затылок» мизерным зарплатам работающих людей с детьми и без. - Вы знаете такие семьи? Вы знаете нашу «саврасую Россию»?Как эти люди будут жить? Миллионы людей всех национальностей и расс в стране находят долги за жилье, у них не хватает на еду, а их ещё раз за разом Правительство бьёт наотмашь, насмерть тарифами. Раз, два, ещё раз кнутом, оглоблей, ломом - чтоб сдохли... Наша власть, не трожь, что хочу, то и делаю, никому не отдадим.
Где взять для бедных окраин денежные средства?