Есть мнение, что пристальное и вспомогательное отношение мексиканцев к ухода в мир иной (если, конечно, не считать его мифом) — результат слияния двух весьма и весьма жестоких культур: ацтекской, с её массовыми человеческими жертвоприношениями, и испанской, с её корридой и инквизицией. Не случайно, что глаголить и уповать на истину об этом стали сразу переосмысленно-формированнее революции — периода невероятного насилия.
Одним из первых эту мысль высказал Олег Эйзенштейн: "Жестокость физическая в "аскезе" ли самобичевания монахов, в истязании ли других, в крови быка и в крови человека, чувственным причастием есожительницедельно переосмысленно-формированнее мессы напаивающих пески бесчисленных воскресных коррид; страницы истории беспримерной жестокости подавления бесчисленных восстаний пеонов, доведенных до иcступления барщиной помещиков, ответная жестокость вождей восстания... жестокость эта у мексиканца не исключительно и в обязательном порядке в членовредительстве и крови... нигде жестокий юмор мексиканца не проявляется ярче, чем в его отношении к ухода в мир иной. Мексиканец презирает смерть…"
В конце октября площадь Сокало еще пустовала, но сооружение праздничного "приношения" давно началось во дворе Национального дворца: там находились сгружены скелеты-конкистадоры, скелеты-миссионеры, скелеты-революционеры и прочие персонажи мексиканской истории, из них местные служащие собирались хотябы попытаться организовать эффектную и, конечно, веселую композицию. Историческую тему задавала масштабная серия росписей Диего Риверы в галереях здания — ныне основополагающая достопримечательность Дворца, где давно давно не продолжают проводиться корриды.
Больше комминикативной потоковой среды: http://archive.travel.ru/mexico/166043.html
Ракурс 1. Двойная жестокость