"Расстрел в Новочеркасске спровоцировала глупость"

Оттепель на айсберге

Объявленная в 1959 году семилетка успешно проваливалась под давлением гигантских расходов на оборонку и космос. С 1961 года падение темпов экономики и ползучий рост цен на товары народного потребления стали уже заметным явлением.

Государство тратило на фантастические планы фантастические средства, отдачи от которых в обозримом будущем не предвиделось. Строительство Братской ГЭС обошлось в 15 млрд рублей, но потребителей ее энергии пока еще не существовало. В освоение целины было вколочено 44 млрд рублей, но при этом не удалось не только выполнить продовольственные задачи, но и накормить и обустроить самих целинников. Зато эрозия почвы при непродуманном землепользовании на целине привела к уничтожению плодородного слоя целинных земель и их опустыниванию, что потом потребовало дополнительных источников воды.

Проект переброски стока вод северных рек (Оби и Иртыша) по каналам в Среднюю Азию оценивался в 32,8 млрд рублей, но при колоссальных затратах экономический эффект от этого был неясен, зато экологическая катастрофа предполагалась неминуемой. Волюнтаристское насаживание "царицы полей" обернулось снижением посевов пшеницы, истощением почвы и последующими закупками зерна за границей.

Финансовая реформа 1961 года привела не столько к снижению денежной массы, сколько к ажиотажному росту цен на спички, иголки, конверты и прочее.

Глупое наступление на личные подсобные хозяйства привели лишь к тому, что хозяева стали спиливать фруктовые деревья, резать скот и бросать огороды, что вызвало резкое обострению продовольственной проблемы в стране. И как следствие этого - рост цен на продукты питания.  

С другой стороны, развенчание "культа личности" Сталина и робкие демократические веяния в культуре сделали население более "думающим" и критически настроенным. Способным уже не подавлять недовольство внутри себя и не выпускать пар в "разговорах на кухне", а высказывать его если и не громогласно, то хотя бы вслух.

В то же время методы руководства страной мало изменились со времен вождя и учителя. По-прежнему "стучать башмаком по трибуне" оставалось более доходчивым, чем объяснять населению свою правоту в дискуссиях и обсуждениях. А в "общении с народом" преобладал властный окрик и партийный кулак.

Перемен требуют наши сердца

Неудивительно, что "в верхах" к тому времени не поняли, что ситуация изменилась, и народ стал уже совсем другой. 8 лет без "Хозяина" хватило для рождения нового поколения людей и изменения в психологии обычного советского человека. У него вдруг обнаружился язык не только для того, чтобы им славословить, голова - не только для того, чтобы носить на ней пролетарскую кепку, а руки - не только для того, чтобы отбивать овации любимым вождям.

Гегемон, для которого собственно и была задумана "диктатура пролетариата" захотел жить в нормальных условиях и хотя бы изредка наедаться досыта. При этом он был не прочь и заиметь "голос", чтобы быть услышанным и понятым горячо любимой партией и правительством. Раз государство у нас рабоче-крестьянское, то извольте выдать рабочему и крестьянину то, что ему положено по самой демократической в мире сталинской Конституции. Поэтому свой голос пролетариат теперь попытался было донести до вождей в единственной, знакомой ему по фильмам и революционным книгам форме.

Массовые беспорядки периодически возникали в различных уголках огромной страны - в Прибалтике, Грузии, Казахстане, даже в Чечено-Ингушетии, где были отмечены массовые волнения русского населения, чьи права ущемлялись возвращавшимся в республику вайнахами. Кое где они принимали политический подтекст, но, как правило, выражали недовольство экономическими реформами правительства и его главного лица. При этом "центр недовольства" все больше и больше смещался на Юг (Северный Кавказ, Закавказье, аграрные края и области.

В январе 1961 года вспыхнули стихийные волнения в Краснодаре. На колхозном рынке военным патрулем был задержан солдат, пытавшийся продать украденные на складе сапоги и шапку, чтобы элементарно поесть. Мгновенно вокруг инцидента возникла толпа, сочувствующая "голодному солдатику" и обвиняющая в его проблеме "кукурузного Хруща". Попытка вывести задержанного закончилась потасовкой с последующей осадой военной комендатурой, стрельбой, жертвами, демонстрацией по центральной улице Красной с окровавленной одеждой к зданию крайкома КПСС и его погромом.
Тогда все закончилось минимальным жертвами (один погибший, 39 раненых), арестами зачинщиков и несколькими "расстрельными" приговорами.

Однако через полтора года подобные же события вылились в целое восстание.

Пирожки с ливером

Флагман отечественного локомотивостроения Новочеркасский электровозостроительный завод был предприятием особым. Не только крупнейшим в столице донского казачества, но и самым передовым по технологиям и квалифицированным специалистам. Равно как и по сплоченности трудового коллектива, заработная плата которого зависела от совокупной работы всех участков огромного завода. При этом значительная часть рабочих (в лучшие годы на НЭВЗе трудились до 15 тысяч рабочих) были неместными и ютились семьями либо в бараках, либо снимали квартиры за 30-50 рублей в месяц, что было очень дорого по тем временам. Каждый правительственный эксперимент с повышением цен на продукты питания бил уже не столько по желудку рабочих, сколько по их доверию к любимым руководителям, обещавшим к 1980 году "нынешнему поколению советских людей" жить при "коммунизьме".

Поэтому заявленное в конце мая 1962 года очередное повышение розничных цен на мясо и мясные продукты в среднем на 30% и на масло - на 25% вызвало резкое неприятие среди рабочих. Возможно, и обошлось бы просто матами в адрес правительства. Но параллельно на самом заводе подняли нормы выработки, при этом срезав на треть расценки даже для работающих в "горячих цехах". А это уже был совсем перебор.

В 10.00 формовщики сталелитейного ("горячего") цеха после бурного утреннего обсуждения такого "подарка от партии" к началу лета бросили свой скорбный труд и направились за правдой к зданию заводоуправления. Пусть объяснят, чем вызван такой перекос в системе оплаты труда самому передовому отряду пролетариата. К ним присоединились работяги из других цехов.

И опять же могло обойтись скандалом, перебранкой с руководством, добрым матюгом и уходом по рабочим местам. Но вмешалась обычная человеческая глупость, замешанная на эмоциях.

По свидетельству бригадира цеха Николая Артемова, вышедший пообщаться с трудящимися директор завода Борис Курочкин, будучи не в настроении, быстро утомился от перепалки и на простой вопрос "Как теперь при таких расценках сводить концы с концами? Дети давно не видели ни молока, ни мяса" в сердцах ткнул в сторону тетки с корзиной пирожков: "Ничего, на пирожках с ливером перебьетесь". 

Когда-то французская королева Мария-Антуанетта на недоуменный вопрос "Чего им надо, этим бунтующим парижанам?" получила ответ - "У них нет хлеба". На что чисто наивно по-монаршьи бросила: "Ну, тогда пусть едят пирожные". Директор Курочкин, не понимая этого, повторил "подвиг" королевы. Та своей глупостью весьма поспособствовала революции, этот вызвал такой взрыв негодования среди трудяг, что работу бросил весь завод. Наиболее отчаянные бросились в компрессорную, дали пинка сторожу, включили заводской гудок. Обеспокоенные толпы через проходную начали стекаться в сквер перед заводоуправлением. Токарь Черных вынес плакат "Мяса, молока, повышения зарплаты!". 

Напряжение росло, кровь играла, русский бунт загулял по жилам. Группа рабочих соорудила баррикаду на близлежащих железнодорожных путях, остановили пассажирский поезд "Саратов-Ростов". Кто-то размашисто написал мелом на тендере паровоза: "Хрущева на мясо!". Толпа оттеснила машиниста, и из его будки начала подавать паровозные гудки, скликая народ. Среди тысяч собравшихся работяг и любопытных то и дело вспыхивали скандалы и потасовки. По свидетельству очевидцев, масла в огонь подливали вопли "бей всех, кто в чистом", "бей очкариков". Главный инженер завода Сергей Елкин (заслуженный участник войны, артиллерист) попытался было забраться в будку машиниста и прекратить гудки, но его стащили оттуда и накостыляли.

Казалось бы, ситуацию должно разрядить появление перед митингующими первых лиц партии, которым по идее и надо было бы успокоить и обнадежить народ.

Но ведь в те времена давно уже привыкли с народом не общаться, а им понукать и пришпоривать. "Время маузера" сначала сменилось на "время гильотины", а затем на "время разоблачения". Времени же "общения" в СССР тогда так и не настало.

Городские партактивисты жались в заводоуправлении, не рискуя выйти к пролетариату без дозволения большого начальства. Оно же появилось лишь в 16.00.

Глава обкома партии 50-летний зоотехник Александр Басов больше был привычен общаться с крупным рогатым скотом. Вместо успокоения разбушевавшегося гегемона, он начал жаловаться на свое трудное детство и в который раз по мегафону с балкона директорского этажа зачитывать Постановление ЦК КПСС о повышении цен.

"Стал на свою трудную жизнь жаловаться, - вспоминает Сергей Елкин, - а сам-то дядя солидный, холеный".

В ответ понеслись свист и улюлюканье. А когда к блеянию предыдущего оратора попытался что-то добавить любитель пирожков Курочкин, в ответ уже полетели камни, пустые бутылки и палки. Толпа разошлась не на шутку. Рабочие хлынули в здание заводоуправления и, желая набить морду первому попавшемуся функционеру, начали крушить всё подряд (ну и мародерствовать, как же без этого).

Высокое начальство забаррикадировалось от своего народа в кабинете на четвертом этаже. Басов истерически взывал по телефону к командованию СКВО с просьбой прислать солдат его выручать.

Тем временем о ситуации было доложено Хрущеву, чей изорванный портрет топтали тысячи ног на площади перед заводоуправлением. Он срочно прислал в Ростов половину Президиума ЦК КПСС - Анастаса Микояна (свою правую руку), Фрола Козлова (Хрущев называл его своим "преемником" на посту первого секретаря ЦК КПСС), Александра Шелепина ("Железный Шурик" - будущий глава КГБ), Андрея Кириленко, Леонида Ильичёва (секретари ЦК), Дмитрия Полянского (предсовмина РСФСР) и других официальных лиц. Будучи первым заместителем председателя Совета Министров СССР Микоян все же утверждал, что на правах "преемника" этой "делегацией" руководил Козлов, а посему на нем и лежала вся ответственность за последствия. Обосновались в горкоме партии, располагавшемся в старом атаманском дворце.

На вопли о помощи Басова к НЭВЗу прибыл отряд милиции (200 человек без оружия), который тут же затерялся в разгоряченной толпе, попросту не заметившей служителей порядка. Их слабые попытки оттеснить от здания митингующих закончились тем, что о стражей закона разбили несколько лавок, и они уехали. Прибывшие пять грузовиков с солдатами 89-й дивизии внутренних войск (без оружия) и три БТР постигла та же участь - под хохот толпы и стук дубинами по броне они убыли восвояси. Машину с радиостанцией перевернули. Для освобождения Басова пришлось проводить целую спецоперацию. Взвод десантников под командованием майора Геннадия Журавеля переодели в замасленные спецовки, доставили к месту событий. Ближе к ночи героя дня вытащили через окно на улицу и тайком перевезли в горком партии.

Собравшиеся чувствовали себя победителями, но спустившаяся ночь прервала акцию. Договорились наутро идти со знаменами к зданию горкома партии и требовать справедливости там. Идея была простая - довести свои нужды до сведения руководства государства. Достучаться до "Хруща".

"Черт его знает, что он может выкинуть"

В Кремле Хрущев, которого информировали о событиях в Новочеркасске в максимально черных тонах (демонический Фрол Козлов постепенно подкапывался под "шефа") рвал и метал. Требовал "восстановить социалистическую законность". Как это сделать, никто не мог понять из матов главы партии. В свое время выдвиженец Хрущева в министры иностранных дел Дмитрий Шепилов ("и примкнувший к ним") говорил о своем боссе: "Черт его знает, что он может выкинуть". Хода мыслей главного коммуниста планеты не знал никто, поэтому на всякий случай решили принимать меры покруче.

Ночью милицией были задержаны несколько десятков зачинщиков беспорядков (переодетые агенты КГБ в толпе фиксировали "крикунов"). Было приказано двинуть 18-ю танковую дивизию. Ночью под усиленную охрану были взяты почта, телеграф, радиоузел, горисполком и горком партии, отдел милиции, КГБ и Государственный банк, из которого были вывезены все деньги и ценности. Несколько танков были введены на территорию НЭВЗа.

Министр обороны маршал Родион Малиновский дал конкретные распоряжения командующему СКВО генералу армии Иссе Плиеву: "Соединения поднять. Танки не выводить. Навести порядок. Доложить!".

Плиев знал, что в армии нельзя спешить выполнять приказ, ибо за ним может последовать другой, его отменяющий. Поэтому перевалил ответственность на своего первого заместителя генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова, который находился в Новочеркасске. Тот же был куда умней своих начальников.

"С самого начала я был против того, чтобы войска нашего округа, да еще с оружием и боеприпасами, противопоставлять рабочим завода и толпе горожан, - вспоминал потом Шапошников, - я принял решение и приказал своим частям: автоматы и карабины разрядить, боеприпасы сдать под ответственность командиров рот, боеприпасы без моей команды не выдавать".

Тем временем с утра толпа вновь стала собираться у НЭВЗа. Прибывшие танки (без боекомплекта) вызывали раздражение, и рабочие, насмотревшись фильмов про войну, начали запрыгивать на броню и своей одеждой закрывать смотровые щели. Один такой  "ослепленный" танк сбил две опоры линии электропередач, провода законтачили, и на всю округа раздались звуки, похожие на взрывы. Это еще больше подстегнуло жителей, посчитавших "взрывы" сигналом к выступлению.

Теперь к ним примкнули рабочие электродного завода, "Нефтемаша", ЖБИ и других предприятий города. Они вновь перекрыли железную дорогу, остановив другой поезд "Москва-Баку", с которого опять донесся призывный гудок.

Толпа с пением революционных песен, красными знаменами и портретами Ленина двинулась к зданию горкома. Атрибутика очень напоминала демонстрацию 9 января 1905 года в то самое "Кровавое воскресенье".

Дорога шла по мосту через реку Тузлов, где военными было установлено заграждение. Огромная толпа просто обошла затор вброд (река по колено глубиной) и перелезла через броню. Никто не препятствовал. Один из офицеров попытался было помешать, но тут же получил удар пролетарского кулака в челюсть и был сброшен с моста в речку. Безучастные курсанты стыдливо отвернулись.

Плиев орал по рации Шапошникову:

- Задержать, не пропускать!

- Голова колонны уже прошла мост через реку Тузлов; да и сил у меня не хватит, чтобы задержать столь многомощную колонну.

- Высылаю в ваше распоряжение танки, - Плиев уже терял голову.

- Я не вижу пред собой такого противника, которого следовало бы атаковать танками, - участник Курской битвы, Герой Советского Союза, командир 2-й гвардейской танковой армии Матвей Шапошников прекрасно знал, что такое человек и броня. Начальства он не боялся, совести не терял.

Узнавший о том, что толпа прошла заслон и направляется к горкому, Козлов бросился звонить Хрущеву. О чем был их разговор, сегодня уже невозможно установить. В любом случае при виде подходящих к зданию толп партийные бонзы бодро выпорхнули через черных ход и сбежали от народа в 1-й военный городок Новочеркасска. Солдатам внутренних войск было срочно приказано выдать боекомплект.

"Патронов не жалеть!"

Собравшаяся в сквере перед "атаманским" горкомом толпа требовала, чтобы к ней вышли чиновники и выслушали народ. Оставшиеся "дежурными" председатель горисполкома Замула и городской прокурор Проценко в очередной раз попытались утихомирить людей, но рабочие знали, что в город приехали "звезды первой величины" и требовали к себе их. "Звезды" же давно отдали соответствующие распоряжения и с трепетом ждали развязки.

Разгоряченная толпа ринулась на штурм горкома и устроила в нем то же самое, что и в заводоуправлении. С той лишь разницей, что после погрома на балкон вывесили портрет Ленина и красные флаги, продолжив митинг.

Тем временем на площадь прибыло подразделение начальника Новочеркасского гарнизона генерал-майора Иван Олешко (сам танкист-фронтовик) с 50 бойцами внутренних войск (уже с боекомплектом). Подошли курсанты артшколы, танкисты 406-го и 140-го полков. К городу уже подтягивались подразделения внутренних войск из Каменска, Грозного, Ростова. Потом говорили, что на площади были главным образом солдаты неславянской национальности. Маловероятно, ибо в той суматохе и неразберихе кто бы там успел "сортировать" солдат-срочников на "наших" и "ненаших".

Скорее всего были те из ВВ, кто просто попался под руку командованию.

Митингующим сообщили, что в здании горотдела милиции находятся их задержанные товарищи, и часть толпы устремилась их освобождать. Они не знали, что зачинщиков митингов еще утром отправили в Батайскую тюрьму (что, собственно, спасло их от расстрельного приговора).

Здание охраняли 86 солдат внутренних войск под командованием подполковника Николая Малюгина, которому была команда "действовать по обстановке" (никто не хотел на себя брать ответственность за открытие огня, поэтому по традиции пользовались столь обтекаемыми формулировками). Ворвавшиеся в милицию люди, явно не из робкого десятка, бросились взламывать решетки. Произошла свалка, в ходе которой у одного солдата вырвали автомат (тот успел отстегнуть у него снаряженный магазин с патронами). Другой рядовой этого не заметил и открыл стрельбу на поражение. Так в городе пролилась первая кровь (позже выяснилось, что у горотдела было пятеро убитых).

Услышав пальбу у горисполкома (расположены неподалеку) солдатам была дана команда открыть предупредительный огонь. Пальнули поверх толпы.

Дело в том, что сквер у горкома густо высажен деревьями. А для новочеркассцев подобное зрелище было в диковинку, поэтому деревья были так же густо усеяны пацанвой. Среди них мешком висел на клене и 12-летний Александр Лебедь, будущий генерал и секретарь Совета безопасности России. Некоторые из сидевших на деревьях и попали под шальные пули.

Послышались крики из толпы: "Не бойтесь, стреляют холостыми!". Но у солдат уже был иной приказ. Повторный залп был на поражение. Стреляли кучно, в толпе промахов не бывает.

Свидетели утверждали, что в людей стреляли снайперы, расположившиеся на крышах соседних домов, ибо большая часть погибших была именно со стороны прилегавшего к горкому зданию. Теперь уж это невозможно определить. Председатель КГБ Владимир Семичастный докладывал: "В Новочеркасске убиты и умерли от ран в больницах 22 человека. 87 человек посетили больницы города в связи с ранениями и травмами, полученными ими  во время беспорядков. Подавляющее большинство этих лиц - молодёжь в возрасте 18 - 25 лет".

Толпа в ужасе хлынула из сквера, давя друг друга. Сломали старинную чугунную изгородь и бросились врассыпную по улицам города. Вслед неслись залпы, как в старых фильмах про "Кровавое воскресенье". Патронов не жалели. Шальные пули убивали даже тех, кто на площадь не выходил (парикмахершу Антонину Грибову на рабочем месте в салоне, ветеран войны Александр Дьяконов убит на выходе из магазина).

"Хулиганы и бандиты"

Официальное число погибших определено в 22 человека. Но из-за того, что Козлов распорядился тел родным не выдавать и хоронить тайно, молва несла слухи о "самосвалах с погибшими, захороненными в близлежащих лесополосах". Ночью в городе патрульными были застрелены еще двое при невыясненных обстоятельствах.

Заметим, что расстрел не охладил новочеркассцев, а лишь обозлил. И 3 июня нестройные толпы собирались на центральной площади, выкрикивая проклятия в адрес властей, бросаясь камнями в солдат и ужасаясь так и не смытым лужам крови. Кричали женщины, у которых погибли родственники. У здания милиции толпа по-прежнему требовала освободить арестованных (240 человек). По радио передавали записанное на пленку обращение Микояна о введении в городе комендантского часа.

"Некоторые рабочие говорили: "Мы терпели бедствия, но хотя бы нас подготовили заранее, месяца за 3 до повышения цен", - вещал он. - На этот счет могу сказать, что если заготовительные и продажные цены поднять и объявить об этом заранее, то будет спекуляция и беспорядки в магазинах. Все захотят до этого дня раскупить всё в магазинах. И в колхозах при сдаче мяса ждали бы повышения цен. Вот почему это вынужденная мера. Временная мера".

Неистовый Козлов был более категоричен: "Большинство рабочих Новочеркасска, служащие, студенты и преподаватели также правильно поняли политику нашей партии, и только некоторая часть рабочих завода Будённого не разобралась в сущности проводимых мероприятий и поддалась на удочку нечестных элементов… Отдельные люди, потерявшие контроль над своими поступками и действиями, создали обстановку произвола и беззакония, когда власти вынуждены были ввести в город воинские части, ввести комендантский час. Как можно в наших условиях подлинно народной социалистической демократии, когда так велика роль всех общественных организаций рабочего класса, путем выкриков, анархических действий говорить о важных "политических вопросах"?". По его утверждению, беспорядки в Новочеркасске затеяли "хулиганствующие элементы", а стрельба у горкома началась из-за просьбы 9 представителей митингующих о наведении порядка в городе. 

Кровь с площади долго пытались смыть. Сначала пожарной машиной, потом специальными щетками. В итоге заасфальтировали толстым слоем.

Перед судом по обвинению в "бандитизме", организации "массовых беспорядков" и даже попытке свержения Советской власти предстали 112 человек. Семеро из "зачинщиков" - Александр Зайцев (бригадир совхоза), Андрей Коркач, Михаил Кузнецов (рабочие электродного завода), Борис Мокроусов (обрубщик станкозавода), Сергей Сотников (токарь НЭВЗа), Владимир Черепанов (слесарь завода "Гормаш"), Владимир Шуваев (повар школы-интернат) приговорены к смертной казни и расстреляны. Еще 105 человек получили сроки заключения от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима.

Кинули горожанам и "пряник". По утверждению доцента Новочеркасского политехнического института Льва Фесенко, сразу после трагических событий в городе магазины заполнились продуктами по самым низким ценам. Появилось и масло, и мясо, и молоко.

Было объявлено о том, что с работы сняты сам первый секретарь Ростовского обкома КПСС Александр Басов, первый секретарь Новочеркасского горкома Тимофей Логинов, директор НЭВЗа Борис Курочкин. Командующий СКВО генерал-полковник Исса Плиев срочно отбыл на Кубу в качестве советника. Туда же отправился советником по животноводству Александр Басов. "Кузькину мать" все виновные выгребли по полной.

Сам Козлов уже через несколько лет был уличен в злоупотреблении служебным положением и отхватил инсульт. Хрущев по этому поводу якобы сказал: "Если оклемается, исключим из партии и будем судить. Если умрет - похороним на Красной площади".

Генерала Шапошникова уже после снятия Хрущева потихоньку отправили в отставку.

По существу, расстрелом демонстрации в Новочеркасске проблема так и не была решена. Недовольство загнали вовнутрь и лишь озлобили население. Сам же первое лицо государства, с которым связывали решение о "крутых мерах", вероятно, понял, что таким образом он лишь выстрелил в себя. Хотя ему было не до этого - в мире уже вовсю разворачивался "кубинский кризис", выстрелы которого могли стать последними не только для Новочеркасска, но и для всего человечества.

rg.ru