Вот и еще одна годовщина Победы в Великой Отечественной войне. Точно поэт подметил, это «праздник со слезами на глазах». Александра Ильина отметит его как обычно, вспоминая ушедших друзей. Огневые военные годы оставили неизгладимое впечатление в памяти ветерана.
- Прежде чем направить на фронт, нас девушек готовили в отдельном учебном полку, - рассказывает Александра Васильев на. - За три месяца мы освоили вождение автомобиля, научились его ремонтировать, еще изучили санитарное дело: перевязывать, ухаживать за ранеными. Девочки подобрались высокие, красивые, грамотные. Одели нас в красивую военную форму: юбочки, гимнастерки, белье хорошее, беретик, ботинки. Закаляли нас, тренировали на выдержку, физкультурой занимались, бегом. День почасам расписан был. Рано подъем, бегом к пруду. Все умывались холодной водой. Ели по команде. А вечером, перед сном- прогулка. Песни пели.
Спали на нарах в три этажа. Неудобно, но ничего, привыкли.
В ноябре учеба закончилась и - на фронт. Одели нас по-зимнему: бушлат, ботинки американские, желтого цвета, 43 размера, всем одинаковые, рюкзаки, в них права на вождение автомобиля, комсомольский билет. Приехали в Москву. Ждем отправки в теплушке, кто сидит, кто стоит, народу полно. Я села, ноги к новым ботинкам еще не привыкли, они тяжелые, крепкие.
Смотрю, один солдат все мои ботинки разглядывает. Подошел, говорит:
- Девушка, вам не жмут ботинки?
- Нет,- говорю.
- А вот мои мне маловаты, давай поменяемся, тебе мои, они маленькие, а мне твои.
- Я подумала, я шофер, буду в машине, мне тепло, - вспоминает Александра Васильевна, -а он, может, в пехоте, если ему обувь мала, плохо будет. В общем, поменялись мы, он спасибо сказал и уехал. А ботиночки его аккуратные такие были, это потом я в них разочаровалась - они влагу набирали, разбухали. Но меня утешало то, что солдату хорошо в моих было.
Паек нам дали: четыре сухаря, концентрированный брикет - суп или каша, несколько кусочков сахара - и посадили в теплушку. Отдыхаем, разулись, едем. Подъезжаем к Смоленску, слышим: гул самолетов, зенитки бьют. Мы повыскакивали, кто одет, кто босиком. Все в огне, бомбу сбросили где-то. Собрали нас - все живые, но испуганные, расстроенные. Фронт уже близко. Проехали еще сколько-то и вышли, построились. Пришел офицер, выбрал пятерых девушек, и мы пошли в расположение части. Топали дней пять, под дождем, голодные, так как кроме тех сухарей и сахара ничего не было, суп еще в дороге съели. Офицер ободряет нас, старается шутить, а какие нам шутки, когда плакать хочется. Дошли до леса, там часть расположена замаскированная. Бойцы нас встретили, накормили кашей, посадили поближе к печке. Спать так захотелось. Но не тут-то было. Немцы движение в лесу заметили и давай обстреливать со всех сторон. Около меня снаряд упал, воронку глубокую сделал, я подумала, что второй раз не попадет в одно и то же место, и спрыгнула в воронку, пригнулась. Тут стрельба началась, крики о помощи. Так я впервые боевое крещение прошла, раненых и убитых увидела.
Утром пришел командир, начал спрашивать, кто, откуда. Мы ему показываем документы, объясняем, что учились на шоферов, а он говорит:
- Нет у меня машин, только три лошади имеется. Будете другую работу исполнять, - и отправил троих стирать, а меня и еще одну девушку в санчасть.
Посадили меня похоронки писать. После каждого боя по два мешка документов приносили, и надо было родным письма разослать. Натянули палатку, дали старую машинку пишущую, я на ней официальную часть набирала по образцу: «В боях за советскую власть, за Родину, за Сталина погиб ваш сын (муж). Гордитесь, он погиб как герой...», а потом фамилию и адрес вручную подписывала. Читаю документы, смотрю фото. Недавно человек жив был, мечтал с детьми встретиться, с мамой, с любимой, а теперь нет его. За день не успела написать, ночью гильзу в палатке зажгла, от нее гарь идет, дышать нечем. Утром вылезла из-под палатки - вся черная, одни зубы белые, а умыться нечем, воды нет, да и некогда - бой начался. Меня направили в санчасть, помогать. После боя опять мешки с документами разбирать: похоронки, похоронки - сколько я их переписала. А когда боев долго не было, я помогала девчонкам стирать. 120 рубашек или кальсон за смену. Все приспособления: корыто и доска. Я тогда сухожилия на руках повредила, один палец так и не разгибается.
Многое пришлось повидать на войне Александре Ильиной, многое пережить, в том числе и потерю друзей.
- В санчасти были еще девушки, но они с начала войны в этом аду, уже взрослые, многое повидали, а меня в 43-м призвали, девчонка совсем была, они со мной не общались, - вспоминает Александра Васильевна. - Я среди своих ребят-сибиряков друзей нашла. Когда мы совершали марши по 30 километров за сутки, я с ними шла. Особенно подружилась с двумя Алешами. Они раньше в ресторане работали, и по дороге рассказывали мне рецепты салатов, учили курицу готовить. Молодые были, смеялись, шутили.
Однажды утром слышим гул самолета. Низко летит, прямо над нашими головами. Его никто не обстрелял - патронов у нас не было. Боец говорит: «Это разведчик. Сейчас гостинец нам пришлет». И, правда, через какое-то время слышим тяжелый гул самолета. Опять низко летит, и начал нас немец сверху из пулемета расстреливать. Мы разбежались, кто куда. И опять его никто не обстрелял. Мы были просто мишенью. Вот в этом бою погибли мои друзья Алеши. Я их искала. А мне сказали: «Там они, под брезентом». Нашла, а один из них улыбается, видно, рассказывал что-то смешное. Так не стало моих друзей.
Дороги, дороги... Тяжело пехоте, особенно девушкам. Приходилось терпеть и холод, и голод, и сырость.
- Ребята умудрялись костер разжигать так, что сверху не видно было, - с улыбкой вспоминает Александра Васильевна. -Ямку глубокую выкапывали, сверху как-то прикрывали, а сбоку грелись. Моя очередь настала. Я разулась, думаю, и ноги отдохнут, и чулки с ботинками посушу. Тепло, хорошо. Я задремала. Чую - пахнет чем-то. А это чулки мои горят. Схватила я их, на обоих дыры с кулак. Что делать? А туг приказ: «Строиться!». Надела ботинки на голые ноги, а они холодные, мокрые. Начальство строй обходит. Я стою крайняя. На мне бушлат мятый, ведь я сплю на нем, юбочка, шапка, ремень самый маленький, какой был, брезентовый. Начальник подошел, оглядел меня. А я еще выговорила, что я рядовая, а фамилию произнести не могу, так замеряла. Он что-то сказал, и через десять минут мне валенки принесли, большие. «Откуда?», - спрашиваю..Мне говорят: «С убитых». Их хоронили без обуви. Ну что ж, надела. Подумала только, что если завтра меня убьют, то, может, и мое барахлишко кому-нибудь пригодится. Долго я те валенки носила.
Не легче приходилось и в тылу. Александра Ильина вспомнила, как продала все свое новое обмундирование, которое получила перед демобилизацией, чтобы купить на эти деньги голодающей семье хлеб. Продукты выдавали по карточкам. Хлеба полагалось 400 граммов в день трудящемуся человеку и 200 граммов - так называемым иждивенцам, тем, кто не работал в колхозе или на заводе. Ели крапиву, лебеду, брали обрат на молокозаводе. Александра Васильевна работала в колхозе. Несмотря на голод, требовалось сдавать налог мясом, молоком, яйцами. А где было все это взять?
- Конечно, я план не выполняла, - говорит Александра Васильевна. - В любой дом зайдешь с извещением - плач, крик. Хозяйки детей картофельной кожурой кормят, какой с них продналог. А мне - выговор за выговором. Чиновников подлых всегда хватало.
А однажды зимой 1946 года по радио объявили: «Идет полчище голодных крыс». Мы все на печку залезли. Мама поставила вокруг нее тазы и бочки с водой и известью. Ночью слышим - шум. Зажгли лампу керосиновую, смотрим с печки, а крысы в доме командуют, по столам ищут, посудой гремят, вот-вот на печку залезут. Начинают прыгать, а мы палкой их сбиваем в известь. Утром ушли в другую деревню, мы кинулись в погреб, а там ни одной картоши-ночки не осталось. Даже садить весной нечего. Вот это горе.
Ближе к весне мы с соседкой ходили в поле собирать мерзлую картошку, иногда колоски попадались. Кое-как до лета дожили, а потом карточки отменили, полегче стало.
Александре Васильевне 83 года. У нее семья: дочь, внучка, две правнучки, зятья. Семья большая, дружная. Несмотря на то, что все чаще подводит здоровье, Александра Ильина всегда полна оптимизма и старается передать его окружающим.
- Жаль, что нашему поколению досталось такое время - война. Само слово-то какое страшное: «вой» в нем слышится по всем убитым. А сегодня все хорошо, посмотрите. И в магазинах все есть, молодежь учится, одевается хорошо.
Слушая эту сильную, красивую женщину, понимаешь, что все наши сегодняшние трудности и переживания так мелочны, по сравнению с тем, что пришлось пережить поколению военных лет.
Вечная слава прошедшим фронт, вечная память павшим.
Подготовила Галина МИХАИЛИЧЕНКО
Источник: Местное Время
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
. Все права защищены.