Рассказывал о себе, как никогда, много

Наши бронетранспортеры остановились на опушке леса, перед самой передовой немцев под Ораде. Экипажи спешились и пошли вдоль опушки «прочесывать» лес. Мы с Михаилом сели в его транспортер поговорить, покурить, хоть немного побыть вместе. День был теплый, из леса тянуло прохладой И не воевать, а бродить бы и бродить по лесу. Михаил, как всегда, спокоен, бодр. И, как всегда, аккуратно одет, он любил аккуратность и чуть-чуть не по чину одежду: на нем была кожаная куртка, на шее бинокль. Левый глаз казался немного меньше правого, и поэтому он его почти всегда щурил.

Разговаривая, мы вытащили пистолеты и начали их чистить, хотя и без того они были отдраены. Я внимательно, словно нам предстояло расстаться надолго, рассматривал своего друга, его небольшое лицо, округлый маленький нос, такой же подбородок и как бы прилипшие к голове уши. Был он не намного старше меня, лет на пять, но лицо его уже прорезали глубокие морщины на лбу, выглядело оно усталым, не для встречи суровым. Стараясь выглядеть веселым, пытался улыбаться, даже пробовал шутить, что делал очень редко, но это у него плохо получалось. Суетился в разговоре, спрашивал меня и рассказывал о себе.

Рассказывал о себе, как никогда, много. С грустью вспоминал свое безотрадное крестьянское детство. Он рано начал работать и поздно учиться. Отец не щадил его, суровым был, и часто Михаилу попадало от него. Мать - простая крестьянка, «забитая женщина», жалела его, как могла оберегала, и о ней у Михаила остались добрые и нежные воспоминания. Женился он рано, у него рос сын, который с женой остался в Усть-Каменогорске.