Всякое

Во второй половине 1910-х гг. революционные брожения проникли и в далекую Чулышманскую долину.

Положение устанавливало новую систему руководства начальным образованием: народные школы изымались из ведения директоров гимназий и передавались в ведение уездных и губернских училищных советов [9, с. 273].

Штат Колывано-Воскресенской горнозаводской администрации насчитывал 10 чел. и состоял из главного приказчика, надзирателей за рудниками, заготовкой угля, производством (они тоже назывались приказчиками, или «управителями»), целовальников и подьячих.

Известный американский экономист А. Хиршман называет заблуждением бытовавшее на Западе несколько десятилетий мнение, что прогресс развивающихся стран может быть обеспечен путем приложения к ним известных программ капиталистической модернизации.

Собрав необходимые справки о своих трех ранениях (о четвертом так и не удалось разыскать, но достаточно было и трех), я сдал их в штаб батальона для оформления документов на демобилизацию.

В ожидании желанного дня время тянулось долго, но в душе уже были и надежды, и радость.

Снова пошли дожди, снова все раскисло, и на Мукден мы продвигались довольно трудно не оттого, что японцы усилили сопротивление, а оттого, что маньчжурские дожди и грязь были ничуть не легче украинских - все раскисло, даже такие танки, как Т-34, чувствовали себя неуютно.

Были моменты, когда мы вынуждены были двигаться по железной дороге, по шпалам. Такого путешествия даже мы, бывалые солдаты, еще никогда не совершали.

Собирались недолго, как и водится. У татарина Авхата Салахова, водителя, броневичок всегда на ходу. Иван Слободенюк, украинец, тот как ванька-встанька, в любую минуту готов, всегда с прибаутками и, как всегда, все необходимое было при нем; таджик Махмут, маленький ростом автоматчик, собирался обычно бесхлопотно; Миша

Искаков, казах, неторопливый, плотный крепыш, тоже небольшого роста, обязательно спокойно спрашивал:

Это и есть мобилизация всех психических и моральных сил в себе на борьбу за выживание. А есть ли им предел? Конечно, есть. И здесь, на фронте, не все выдерживали. Ведь бывает так, что некоторые гнутся при постоянном и длительном напряжении всех своих сил, пока не сломаются. Бывает. Тогда уже таким ничто и никто не поможет - ни попытка переубедить, внушить, ни угрозы наказания или даже расправы.

Из всех стран, которые нам удалось пройти в войну, самой бедной мне показалась Румыния, побогаче была Венгрия, еще богаче - Австрия и Чехословакия.

Помню, как-то в небольшом городке Бузэу мы зашли в один из домов, чтобы «на ходу» перекусить - вся кухня была с нами, в бронетранспортере, да плюс «бабушкин аттестат» - то, что предложат жители или сами найдем. Объяснили хозяйке, что нам требуется, она поняла и охотно начала нам помогать.

До реки было недалеко, и мы решили не тревожить машину. К реке подошли примерно в полночь. Двое с Михаилом ушли искать лодки, а мы остались на берегу у какого-то причального сооружения. Ночь была полутемной: небо кусками забросано тучами, луна, мелькая меж ними, бросала мигающие блики на реку. Вода на свету серебрилась, выдавая мелкую рябь - дул слабый прохладный ветерок.

Мы все выскочили, но не успели забежать за угол, как с противоположного угла вывалила кучка немцев, приглушенно разговаривая. Раздумывать было некогда. Ударили из автоматов и ринулись им навстречу. Ни один не ушел живым, а мы, естественно, остались без «языка».

Дальше нам пришлось еще тяжелее. Откуда-то впереди взвились ракеты. Справа чистое поле - туда нельзя.

Никогда не забуду свой первый выход на задание. Включили меня в состав группы из семи человек. Вел группу старший сержант. Маршрут заранее просмотрели по карте, запомнили основные ориентиры - железнодорожный разъезд, дорогу в лесу, дом лесника. На задание вышли, как только стемнело. А спустя полчаса полил дождь, не сильный, но, по всему чувствовалось, надолго, у такого дождя какой-то особенный шум - не громкий, ровный, унылый. Что дождь и шум - это неплохо, но тяжело. Тяжело идти, кругом грязь, вода, все мокро.

Через полчаса организованно мы двинулись за командирами, потом рассыпались в цепь 1 началось наступление. Куда и зачем, вряд ли кто из рядовых знал, направление и противник - немцы - впереди. Поначалу мы продвигались успешно, прошли большую балку, поднялись на пригорок, вот здесь-то немцы и встретили нас огнем из пулеметов, минометов и артиллерии. Разом вспомнилось, как нас учили в училище преодолевать обстреливаемое пространство: короткими перебежками, зигзагами - вперед. Расчет тащил «максим», я бежал за ними. Через некоторое время мы остановились.

Быстро, в слезах и прощаниях, недолгих и нетрудных сборах немудреных пожитков, прошли три назначенных на сборы дня.

Наступило 21 января 1943 года - новая страница в моей жизни: я прощался с дорогим мне детством, с короткой и небогатой юностью, со своими мечтами и планами. Я шел в неведомое, непредсказуемое, тяжелое будущее, навстречу своей судьбе.

Моим особым увлечением в те годы была физкультура, но не столько школьная, сколько самодеятельные физические занятия. В те времена не развитые физически юноши относились к разряду второсортных; среди молодежи, можно сказать, господствовал культ физической красоты, физического совершенства.

Весной, как только показывались первые проталины, начинались другие игры: чижик, лапта, догонялки. Бывало, и земля еще не совсем прогрелась, и ветерок холодный поддувал, а мы все уже босиком, без рубашек носились по полянам, и смотришь д к середине мая уже все загорели. Звонкий крик и смех ребятишек весь день стояли за селом, извещая о том, что наступила весна.

Так вот о матери. Ей, ее повседневным заботам мы были обязаны нашей сравнительно сытой жизнью. По крайней мере, каша с молоком и свежеотварной картофель на столе были почти всегда.

Последние годы она доживала нелегко: стала плохо видеть, особенно левым глазом. Попытались сделать операцию, совсем ослепла (врачи сказали: годы, не выдержала). Похоронил я ее в Алма-Ате, где последнее время она жила у внучки.

А вот в 1993 году он настойчиво звал меня к себе, и, видимо, не напрасно. Я вместе с женой Линой съездил к нему. Он был прикован к постели, плохо ходил и плохо соображал - памяти никакой уже не было.

В этих отрывках устное повествование отличается примитивностью с точки зрения грамматического строя, содержит много избыточных выражений и отклонений от темы, эмоционально. Но именно эти «излишества» показывают эмоциональные переживания рассказчиков, указывают на характер их участия в описываемой истории и на то, как излагаемые события воздействуют на них.

«Сельские голоса» утверждают, что на практике местные партийные и хозяйственные органы использовали не только методы разъяснения, но и открытого давления, тем, что создавали условия для вынужденной миграции населения — лишали население работы (переводили фермы, технический парк на центральные усадьбы или в села, отнесенные в разряд перспективных населенных пунктов), закрывали школы, здравпункты, клубы. А. Камаринская из с. Черемное (Павловский район) объяснила: *Стало исчезать (Зеленый Клин), потому что не стало работы.

Таким образом, устный исторический источник является важной базой по изучению социальной истории советского общества. Относительно 1930-1950-х гг. как переходного периода от доколхозной к советской деревне (1960-1980-е гг.), времени интенсивной социалистической модернизации, можно сказать, что социальная структура сельского общества представляла собой сложное, динамичное явление.

В целом в оценках Хрущева, Брежнева и других поздних советских лидеров советской страны закрепилась тенденция политизации потестарного мировоззрения крестьян. Они преодолели в своем сознании барьер «святости», «непогрешимости» верховной власти.

Большинство респондентов рассказывает о своей частной, никому, кроме них самих, не известной и не интересной жизни, имеющей историческое значение лишь как частица общего процесса, а не в своих индивидуальных проявлениях. Другие же, напротив, были главными действующими лицами (председатели колхозов и совхозов, главы районных органов власти и т. д.), и их субъективные воспоминания, таким образом, имеют общественный интерес, что вполне осознают они сами. В целом этот спектр частного и публичного опыта прошлого совпадает с положением человека в социокультурной структуре сельского общества, так как, по мнению М. Фриша, «речь идет о носителях власти, рядовых гражданах, пострадавших от советской власти, кого она подняла из нищеты» и т. д.

Во всех приведенных интервью респонденты еще не освоили трансформацию производственной лексики: «тракторист» — «трактористка», «бригадир» — «бригадирша». Это может свидетельствовать о том, что они переступили определенный психологический барьер, отделявший их от старых представлений традиционного крестьянского общества о месте женщины, и шагнули к новым социалистическим представлениям о женщине как о равноправном участнике общественно-трудовой жизни.

Хоть корки была, хлеб стряпали. Ну, от голода все пойдет. Можно поесть. От голода, я бы не сказала, никто не умер» (М. Е. Йорк, Мирный).

Именно экстремальность условий, униженность, страх за себя и детей способствовали формированию особенностей устного повествования этнических депортантов.

В устной истории советской колхозной эпопеи одним из сложных вопросов, встающих перед историками-практиками, является попытка понять, каким образом и по каким причинам бывшие колхозники интерпретируют свой опыт, объясняют явления прошлой жизни, делают обобщения целой эпохи. Необходимо обращать внимание и на то, какие слова они подбирают для интерпретации, какие исторические понятия используют, применяют ли агитпроповские фразы для того, чтобы дать свою оценку исторического прошлого, представить свой взгляд на прошлый жизненный индивидуальный и коллективный опыт. Для историка важно осмыслить меняющееся соотношение самих воспоминаний и обобщений, рефлексии, суждений об историческом прошлом и конкретных данных.